остановила.

— Бежим! Сейчас здесь будет полиция!

Не знаю, почему она захотела поранить меня. Это произошло чудесным солнечным утром, и Анаис сказала: 'Жорж, я хочу скрепить наш союз'.

Она достала длинный кухонный нож и поднесла к моему лицу все с тем же трогательным видом.

И надрезала мою плоть.

Мне было очень больно. Я знал, что этот шрам скорее всего останется у меня на всю жизнь. Но я не осмелился ничего сказать. Намерения у нее были добрые.

Шарлотта и Анаис стреляли из окон «Ренджровера», а Мари-Наташа, стиснув зубы, гнала машину.

— Прибавь скорости, они нас догоняют.

— Целься в колеса. Раздался скрип, затем взрыв.

— Браво!

— Там еще и другие!

— Господи, да это западня. Они решили нас взять! Мари-Наташа поехала зигзагом и резко свернула в улочку справа. Надо было оторваться от полицейских.

Наконец она притормозила. Все казалось спокойным. Старый «Ренджровер» остановился в лесу.

— Уф, еле выкрутились.

'Волчицы' вышли из машины, осмотрелись, открыли сумку с бриллиантами. Считать не стали, уселись в кружок.

— Жорж приличное состояньице уже охраняет!

— На глазок три-четыре сотни тысяч евро. И подумать только, к ним нельзя притронуться.

— Поверьте мне, лучше проявить благоразумие. И вот что, девчушки, — сказала Анаис, — сегодня вечером моя мать дает бал. Давайте по этому случаю немножко расслабимся. Тем более мы уже в вечерних нарядах!

— А мальчики будут?

— Самые красивые на свете.

Анаис, Анаис, маленькая моя Анаис.

Я помню, как ты пришла первый раз сюда с другом и представила его мне. Думаю, это был твой первый любовник. Ты звала его Александр-Пьер.

Ты сказала ему: 'Не ревнуй, Александр-Пьер. Это Жорж. Хотя мы и любим друг друга, ты должен знать, что он существует и очень много значит для меня. Жорж — мое доверенное лицо. Жорж — мой лучший друг'.

Он посмотрел на меня пренебрежительно. Я никогда не доверял людям с двойным именем, та- ком, как Жан-Мишель или Александр-Пьер. Мне кажется, что их родители хотели, чтобы у ребенка было немного от первого и немного от второго. Не сумели выбрать что-то одно. Они хотели надменности, победительности, самоуверенности Александра и простоты Пьера. Двойные имена часто делают людей двуличными. Как Мари-Наташа, в чем-то — святая, в чем-то — женщина-вамп. Может быть, меня зовут Жорж-Кевин?

Анаис и Александр-Пьер занимались любовью у моих ног. Я думаю, что Анаис специально это делала. Чтобы подразнить меня.

Музыка Штрауса. Венский вальс.

Сначала три девушки кружились по всему залу со своими кавалерами, потом, раскрасневшиеся и разгоряченные, уселись в буфете цедить красный мартини со льдом и лимонной цедрой.

— Ох, мужчины, — сказала Анаис.

— Да-да, мужчины, — подтвердила Мари-Наташа.

— Уже в детском саду они были такие… предсказуемые.

Они прыснули со смеху.

— Из мальчиков действительно можно веревки вить.

— Поэтому я предпочитаю бриллианты. Как Мерилин Монро. Их труднее получить, но они никогда не обманут ожиданий.

Они смеялись, и весь зал смотрел только на них, таких свежих, таких хорошеньких…

К ним подошла мать Анаис с каким-то плотным лысым мужчиной. Анаис прошептала:

— Тихо, моя родительница.

— Ты поцелуешь дядю Изидора? — спросила мать Анаис.

Девушка соизволила прикоснуться губами к щеке родственника.

— Привет, дядюшка. Познакомьтесь, моя мать, мой дядя Изидор, а это мои подруги, Шарлотта и Мари-Наташа. Ну что, милый дядюшка, по-прежнему пишешь научные статьи в 'Современном наблюдателе'? Над чем сейчас работаешь: покорение космоса, происхождение человечества, деятельность мозга или чудодейственные средства против рака?

— Ничего подобного. Я занимаюсь контактами растений.

— Растений?

— Да. Недавно выяснилось, что растения общаются между собой, выделяя запахи.

— Интересно. Расскажи.

— Пастухи в Африке столкнулись с одной проблемой: козы заболевали, когда их закрывали в загоне, где росли акации. В конце концов, пастухи догадались, что акации предупреждают друг друга о том, что одна из них обглодана козой. Пострадавшая выделяла обонятельный сигнал, и другие тут же изменяли состав своего сока, делая его ядовитым.

Дядя Изидор взял из вазы одну розу.

– И это не все. Растения выделяют запахи и воспринимают их. Этот цветок чудесно пахнет оттого, что слышит Штрауса, если бы он слышал тяжелый рок, его аромат изменился бы. Растения так чувствительны к музыке? — спросила удивленная Анаис.

— Они чувствительны ко всему.

Мари-Наташа скептически подняла брови.

Анаис хотела убедиться во всем сама. Она попросила у музыкантов скрипку и принялась извлекать из нее нестройные звуки. Все заткнули уши. Потом посмотрели на растение.

— Ты глупости говоришь, дядюшка Изидор. Она и тычинкой не повела.

— Нужно больше времени. Эта форма жизни характеризуется очень медленным ритмом реакции.

Лицо Мари-Наташи стало насмешливым.

— Значит, о подобных вещах вы пишете в журнале?

Изидор терпеливо проговорил:

— Я пытаюсь открыть читателям то, о чем они еще не знают. Я пытаюсь заставить их размышлять о новых перспективах.

— Но эта ваша история с растением, которое слушает музыку, это же черт знает что. Может, вы из тех, кто иногда и покуривает эти самые растения?

Анаис удивили слова подруги, и, чтобы покончить со спором, она взяла дядю за руку и повела танцевать.

— Пойдем, Изидор. Я дарю тебе вальс. Только не наступай мне на ноги, как в прошлый раз!

Я так стар.

Когда мне исполнилось сорок два года, я начал задавать себе вопросы. Кто я?

Почему я родился? Зачем я появился на Земле? Можно ли сделать что-нибудь интересное в этой жизни?

Чуть слышный шорох. Кто-то пришел. Мари-Наташа.

Она взяла мешочки с драгоценными камнями. Долго рассматривала их, руки ее мерцали от бриллиантовой пыли, потом, довольная, засунула мешочки в свой рюкзак.

Нет, ты не имеешь права так поступать! Не бери эти камни, они не принадлежат тебе. Ты не имеешь права. Там камни Анаис.

Мари-Наташа сделала реверанс в адрес Жоржа.

Маленькая гнусная сволочь.