Ледков замер. Затем медленно покачал головой

– Это глупо. Если предатель – кто-то из своих, то вас тоже могут вычислить. И спокойно убить.

– Надеюсь, что меня убить не так легко, – возразил Дронго. – Видимо, я плохо представился. Я не просто профессиональный эксперт по расследованию преступлений. В своё время я сотрудничал с Интерполом, помогая им находить наркодельцов. И был экспертом специального комитета ООН. Я прекрасно стреляю с обеих рук, умею за себя постоять. Лет двадцать назад я даже дрался с великим Миурой. Конечно я не мог ничего сделать, но несколько секунд все-таки продержался. Меня не так легко убить, господин Ледков.

– Надеюсь, что нелегко. Но зачем так рисковать? Можно послать другого…

– Нет. Это подло. У меня есть свои моральные принципы. Нельзя устраивать засаду на убийцу, подсылая к нему в качестве приманки другого человека. Если эту «приманку» убьют, я никогда себе не прощу. Поэтому я буду четыре раза сам входить в этот подъезд, кто бы ни ждал меня на лестнице.

– Мне не нравится ваш план, – вдруг сказал Ледков. – Но мне нравится, как вы себя ведете. Если всё пройдет нормально, я удвою ваш гонорар.

– И в этом случае я не могу согласиться, – возразил Дронго, – мой гонорар и гонорар моих помошников уже указаны в договоре, который мы подписали. Никаких «премиальных» мы не берем. Это не тот случай. Мы обязаны сделать свою работу надежно и честно. А вот если ваш секретарь даст мне стакан горячего чая, я не откажусь.

– Может, кофе? – предложил Ледков.

– Я почти не пью кофе, – признался Дронго, – только чай.

– Сейчас принесут. – Геннадий Данилович позвонил секретарю: – Сделай нам два чая. И быстро принеси.

Он взглянул на Дронго.

– Мне рассказывали про вас разные истории. Но я не думал, что всё это правда.

– Как правило, люди преувеличивают возможности других, недооценивая себя. Или, что ещё хуже, слишком переоценивают свои возможности, презирая остальных. Уметь выбрать правильный баланс между своими истинными возможностями и способностями других людей есть признак профессионализма.

– Как и в бизнесе, – согласился Ледков.

– Теперь поговорите с каждым из тех, кто обозначен в вашем списке, – предложил Дронго, – мы проверим всех четверых и, возможно, уже завтра будем знать, кто из них мог сообщить возможному убийце о смене охранников.

– Вы думаете, что убийца и его помошник – разные люди?

– Почти уверен. В нашем списке никто не умеет стрелять. Никто, кроме Казберука. Он, конечно, вызывает наибольшие подозрения. Его знали все ваши бывшие друзья. Его могли впустить в свои квартиры и Туричин, и Сипаков. Они знали, что он ваше доверенное лицо. Его мог впустить в свою комнату и Низамов. Но меня беспокоят двое кавказцев, которые приходили в подъезд Сипакова и которых потом никто не видел. Они явно не похожи по описаниям на Казберука. А он ведь приезжал вместе с нами за день до убийства во двор, где живут Сипаковы. И мы приезжали на двух роскошных машинах, не запомнить которые было почти невозможно. Туда не так часто приезжают «Мерседесы» и «БМВ» таких моделей. Вокруг приехавших машин было много детей, и они могли запомнить Казберука. Если бы на следующий день Александр Трофимович появился в этом дворе, то кто-то мог его сразу узнать. И сам Казберук это прекрасно понимал. Поэтому я не верю, что он лично стрелял в Сипакова, даже если он кого-то информировал о смене охраны.

– Вы говорите таким нормальным тоном, словно речь идет не о предательстве, а об обычной работе, – вздохнул Ледков, – а мне лично всё это слышать очень больно. Неужели Саша мог пойти на такое? Нет, не хочу в это верить.

– Не нужно верить. У нас пока нет никаких фактов против вашего телохранителя. Как и против остальных. Они только подозреваемые…

Позвонил один из городских телефонов на столе Ледкова. Тот взял трубку.

– Да, – сказал он раздраженно, – да, я всё понимаю. Но нельзя им уступать. Ладо потом воспользуется нашей уступкой и навяжет нам такие договора, которые нас просто разорят. Поэтому не нужно им уступать.

Он положил трубку.

– Звонил Эмиль Борисович. Дарчиев опять темнит, хочет поменять условия договора поставок.

– Если вдруг вас не будет, может Левин сам заключать договора? – спросил Дронго.

– Он сам их и заключает, – кивнул Ледков, – у него есть право подписи. Я ему всегда доверял. И он меня никогда не подводил. Как вице-президент компании Левин имеет право заключать сделки и ставить свою подпись под контрактами. Хотя все договора подписываю я. Но в банке у нас две подписи. Моя и Левина. Не считая главного бухгалтера, конечно.

– Значит, если вас вдруг не будет, Эмиль Борисович имеет право заключать договора на любые суммы? – настаивал Дронго.

– Теоретически да, – хмуро ответил Геннадий Данилович, – но зачем? Он один из акционеров компании и теряет в том числе и собственные деньги.

– Возможно, он потеряет гораздо меньше, чем приобретет, если сам подпишет этот контракт, – настаивал Дронго.

Ледков посмотрел на телефон. Негромко выругался.

– Я начинаю сходить с ума, – признался он, – уже никому не верю.

Он потянулся к телефону, затем усилием воли убрал руку.

– Даже не знаю, что мне теперь делать, – со злостью выдавил он.

И в этот момент позвонил мобильный телефон Дронго. Это было неожиданно, номер знало не так много людей, и телефон звонил очень редко. Дронго достал аппарат, взглянул на номер позвонившего. Это был Эдгар Вейдеманис.

– Мы установили ещё один интересный факт, – сказал Эдгар, – и я думаю, тебе будет интересно узнать, что в документах Викулова было указано, что у него первая положительная группа крови, а у умершего была вторая отрицательная. Такая группа крови была у Анатолия Хомичевского, мы это знаем по его досье. Полагаю, теперь можно обойтись без эксгумации тела. У нас здесь умер Хомичевский, в этом нет никаких сомнений.

– Спасибо, – сказал Дронго, – возвращайтесь домой.

Он убрал аппарат и взглянул на Ледкова

– Группа крови умершего совпала с группой крови Хомичевского, – сообщил Дронго, – ваша версия оказалась несостоятельной. Никакой мести нет и не могло быть. Кто-то придумал гораздо более изощренный план, чем мы могли себе представить. И завтра мы попытаемся его найти.

Геннадий Данилович не успел ничего ответить. Дверь открылась, и в кабинет вошла секретарь с подносом в руках. Ледков уже открыл рот, чтобы что-то спросить, но, увидев вошедшую девушку, медленно закрыл его. У него было выражение человека, оглушенного неожиданным известием.

На следующее утром Дронго проснулся рано. На часах было около восьми. Он долго лежал, глядя в потолок. Сознание переломного момента, который должен был сегодня наступить, не давало уснуть. Он продолжал анализировать всю полученную за вчерашний день информацию. Внутренне он понимал, что ему не хватает некоторых важных составляющих всех событий, которые происходили за последние полтора месяца.

Его по-прежнему волновал факт появления неизвестного убийцы, которому друзья Ледкова открывали двери. С одной стороны, этот человек должен быть близким и заслуживающим доверия, а с другой – безжалостным убийцей. Кто это мог быть?

Низамов впустил его в свою комнату, не испугавшись его появления. Туричин и Сипаков открыли ему двери, причем последний знал, что его могут убить. И тем не менее впустил этого человека к себе. Возможно, во всех случаях была женщина, которая не могла вызвать подозрения. А рядом находился убийца, совершавший свои преступления. Тогда кто? Супруга Ледкова, решившая избавиться от своего мужа? Какая чушь. У них двое детей, он обеспечивает ей такую жизнь. Предположим, что она знает о его