что как только увижу ее, то скажу, что ни одной истасканной киноактрисе не позволю учить меня хорошим манерам… Я взял «севилл» Марги, потому что мой черный «феррари» выглядел бы чертовски подозрительно у пляжного домика… Она уже была там и ждала меня… Я думаю, что уже было часа три; она увидела, в каком я состоянии, и прямо с ума сошла, прямо-таки обезумела. Она орала, что должна открыть окна, чтобы проветрить свежим воздухом мои легкие, а я тогда прямо врубил ей, чтобы она не очень-то напрашивалась, черт побери, ко мне в мамочки. У меня уже была одна мамочка, и с меня достаточно… И тут она меня ударила, Боб. Своими длинными чертовыми ногтями она расцарапала мне всю щеку – а у меня на следующий день съемки крупным планом. Господи, она довела меня до бешенства. И я должен был выдать ей, нет, не физически, я не ударил ее, даже под балдой я не тот парень, который способен ударить женщину. Но я ранил ее словесно, Боб, я достал ее, так как знал, что для нее самое больное. И с тех пор я все размышляю, что не из-за меня ли она покончила с собой на дне Каньона Малибу…

Клянусь Богом, я ничего такого не хотел – это были всего лишь слова, избитые фразы, которые в тот момент обрушивались на нее сгоряча… Я сказал ей, что, конечно, брал деньги, а из-за чего еще я бы оставался с ней? Что она вышедшая в тираж старая кинозвезда, никому не нужная. Я посоветовал ей хорошенько посмотреть на себя в зеркало при дневном свете – без заднего освещения и грима. Ее тело уже обрюзгло, и подбородок обвис, а она все еще воображала, что может играть молоденьких героинь… даже ее агент оставил ее… Никто не хотел знаться с ней. Она должна была быть счастлива, что я оставался с ней так долго, потому что она меня держала на тугом поводке… конечно, я брал ее деньги. А чего еще она могла от меня ожидать?

Наступила долгая пауза, а затем Рори снова заговорил, теперь уже немного спокойнее.

– А она просто стояла и смотрела на меня своими огромными синими глазами, и я увидел в них страх – страх, что я прав, страх за будущее… о, я не знаю, что еще. А она хорошо оделась, чтобы встретиться со мной…

И неожиданно я вдруг почувствовал, что старше ее, а она просто ребенок, хорошенькая девочка в своем прекрасном вечернем платье, девочка на своем первом свидании. Она еще могла так выглядеть, понимаешь, это не было связано с возрастом. Она всегда выглядела такой, чистой и невинной, несмотря на сексуальное тело и репутацию… И она была невинной… Вот чудеса… Потому я и брал деньги у нее, она верила всему. Дженни была прямодушна. Я готов даже сейчас поспорить, что, если бы я сказал ей тогда, что сожалею обо всем, она бы простила меня. Но я зашел слишком далеко. Она не плакала, она не угрожала, не пыталась вернуть меня. «Значит, так…» – сказала она, пошла к двери, а потом повернулась… она выглядела так, словно в сердце ей воткнули нож… Голос Рори перешел на шепот.

– Я не могу тебе передать, что еще она сказала, Боб, я просто не могу. Но это, скажу тебе, мне не забыть до конца…

Я не осознавал, что сделал, что это значило для нее. Она повернулась и вышла из домика… Я мог бы остановить ее, сказать, что виноват, что я не хотел всего этого, что деньги способны кого угодно сбить с пути истинного…

Потом наступила еще одна пауза, и раздался вздох.

– Ты знаешь, что произошло дальше.

– Значит, Рори, она покончила самоубийством после вашего разговора?

– Я не знаю. Можешь ты это понять, Боб? Я не знаю! Но то, что не позволило мне заснуть в ту ночь и что мне снилось, когда я наконец заснул – это Дженни в ее красивом синем платье и ее потрясающие детские синие глаза… Я чувствовал себя как настоящий убийца. Но я никогда не узнаю все… Понимаешь, что я хочу сказать, Боб? Я никогда не узнаю, произошло ли это из-за меня. А самое дурацкое заключается в том, что я никогда не думал о ней как о молодящейся бывшей актрисе, она была прелестной женщиной – и все еще прекрасной. Черт побери, я никогда не трахал ни одну старую женщину, а Дженни была чем-то особенным. И она была так добра к такому куску дерьма, как я.

Рори захлебнулся в своих собственных слезах. Одно из его лучших представлений, злобно подумал Билл.

– Я никогда никому не рассказывал, что был в этом домике в Малибу, – сказал Рори, взяв себя в руки. – Никто ничего не знал, за исключением Марги, а она тоже была слишком под кайфом, чтобы свести все воедино. Я не мог пойти в полицию и заявить, что это со мной она встречалась, и мы поссорились – они бы копнули глубже… Знаешь, как одно цепляет другое? Я просто не мог допустить скандала такого рода в благоприятный момент моей карьеры. Можешь представить, как бы реагировали все на студии? «Челси Гейм» закрылась бы для меня… Что бы могла сделать реклама с таким шоу, где звезда впутана в скандал? Я могу представить заголовки газет: «Секс. Наркотики. Деньги. Самоубийство?» Может быть, они даже подумали бы, что это я убил ее. Люди всегда горазды думать об убийстве или самоубийстве, а ведь это мог быть просто несчастный случай… И я решил, – сказал он слабо, – что все позади… Прошлогодний скандал, ты же понимаешь… А затем позвонил Стэн Рабин…

Билл Кауфман одеревенел, чувствуя на себе глаза МакБейна.

– Дженни неделей раньше выложила всю эту историю Стэну и Биллу Кауфману, про деньги. Она попросила их как друзей помочь ей, но, очевидно, они ей сказали, что ничего поделать не могут. В ту ночь, перед выездом, она снова позвонила Стэну и сказала, что встречается со мной в пляжном домике, чтобы разобраться во всем. Я полагаю, Стэну не понравилось, когда бывшая клиентка будит его в час ночи, но он посоветовал Дженни сказать мне, что если я верну ей назад все деньги, что украл у нее – не украл, Боб, нет, черт возьми, я их заработал, тогда она не станет преследовать меня и просто забудет, как о плохом вложении.

Они пришли встретиться со мной, Боб. Эта парочка. Они поймали меня в конце рабочего дня, когда я действительно очень устал, а возбуждение от дневной порции кокаина улетучилось. Билл был само очарование, улыбался, сказал, что понимает мое положение как растущего актера и что Дженни – сложная женщина. Стэн был обтекаем и официален. «Намерен защищать мои интересы…» все, что для этого должен сделать – это рассказать обо всем, что произошло, и он сумеет защитить меня. Ну, я ему все и выложил. И тут вся сцена сразу изменилась. Господи, Боб, эти ублюдки угрожали мне! Стэн говорил, что я могу быть осужден за мошенничество и крупную кражу. – При этих словах Рори передернуло. – Даже если я выкручусь, это разрушит мою карьеру. Они пойдут в полицию. Потом они изменили свой подход и сказали, что хотят забыть все услышанное, если мы придем к удовлетворительному соглашению. Вот почему Стэн Рабин стал моим адвокатом, а Билл Кауфман моим агентом – за самые высокие проценты, чем у кого-либо другого в бизнесе. И я делал то, что они велели – Рори Грант подпрыгивал, когда они командовали «прыгай!»

Фитц выключил магнитофон и опустил кассету в карман.

Испуганные глаза Билла встретились со спокойным взглядом Фитца.

– Как вы намерены этим распорядиться? – хрипло осведомился он. – Вы ничего не можете доказать. Во всяком случае, я не делал ничего противозаконного. Рори в сущности сопливый юнец, он был потрясен