— Вон он! Вон бежит!

Руки Мергенова прыгали, он никак не мог отвести предохранитель ружья.

Игорь Петрович посмотрел, сладко зевнул и сказал:

— Ничего особенного. Обыкновенная рогатая гадюка. Стоило ли панику поднимать… Да положите вы ружье, аллаха ради, а то еще в меня пальнете!

Только теперь Мергенов осознал, что это и в самом деле была обыкновенная змея с маленькими конусообразными выступами на голове. Видимо, она проползла совсем рядом с его лицом. Спросонья он не мог правильно оценить расстояние и принял ее за громадное чудище! А овца?

Он посмотрел по сторонам, но овцы не было нигде. Приснилась, что ли? Ведь сидела же вон там, где раскинулись два бархана! Не могла же часть сна исчезнуть с пробуждением, а часть остаться? Барханы-то существуют!

И тут Мергенов заметил, что не рассветает, а становится темнее. Чем-то тревожным и враждебным веял рассветный ветер, и страх шевелился в сердце.

— Игорь Петрович, почему темнеет? — спросил Мергенов, прислушиваясь к своему голосу, как к чужому. — Должно рассветать…

Лениво, с явным нежеланием Игорь Петрович ответил:

— Ложный рассвет… Довольно заурядное явление в этих широтах. Сейчас начнется рассвет настоящий… Ага! Вот это уже любопытно! Видите?

На востоке, почти у самого горизонта, где ниже умирающих светлячков звезд уверенно и ровно горела Венера, плясало легкое желто-зеленое зарево. Оно то разгоралось ярче, то бледнело, то играло оттенками красок, и темные полосы время от времени перечеркивали его.

— Прямо полярное сияние в пустыне! — удивился Игорь Петрович. — Вам не знакомо сие феноменальное явление?

— Н-нет, — сказал Мергенов, — не знакомо…

— А запах чувствуете?

Запах был необычный. Пахло как фиалками после дождя. И еще чем-то раздражающим, вроде эфира или нашатырного спирта.

— Значит, не знаете?

— А вы?

— Я? Пожалуй, и я не знаю…

Он ответил не вполне чистосердечно. С одной стороны, утверждать что-то наверняка, конечно, не следовало. Но в то же время определенные выводы можно было сделать.

Необычное явление природы могло быть вызвано только необычными причинами. А разве Игорь Петрович шел не за ними? Разве не необычные догадки будоражили его воображение когда-то очень давно? Сейчас ряд побочных фактов как будто подтверждал старую гипотезу. Подтверждение же означало открытие первостепенной, исключительной важности, открытие, которое стоило доброго десятка других. Игорь Петрович шел к нему, как старая гончая по следу: не рвался, сдерживал себя, проверял каждую мелочь. Шел и с каждым шагом все больше верил в успех. Фантазии обретали реальные формы, разгадка невероятнейшего предположения вертелась где-то рядом, в пяти шагах, и рано или поздно она будет найдена.

— Этот орешек мы непременно раскусим, верно?

— Не знаю, — сказал Мергенов.

— Раскусим, раскусим! У вас зубы — молодые, у меня — железные… Обязаны раскусить. Это дело недалекого будущего. А пока держите колбасу!

— Откуда она?

— Из кармана… Сыр возьмите!

Торжество ночи длилось недолго. Восток медленно, но уверенно розовел, и вдруг вымахнул веер лучей, словно кто-то невидимый швырнул из-за горизонта горсть золотого песка.

— Поторапливайтесь с завтраком, — посоветовал Игорь Петрович. — По утреннему холодку пройтись одно удовольствие. Днем-то солнышко припарит, а с водой у нас с вами плохо. Вы уже готовы?

— Готов. Куда мы пойдем?

— То есть, как куда? Разумеется, гм… палатку нашу искать.

— Ну, давайте искать… Только где ее искать?

— Вчера вы были настроены более уверенно, дорогой коллега! Кстати, если не секрет, ваш отец… жив?

— Погиб, — сказал Мергенов, — а что?

— Да так просто… Давайте собираться. Обратную дорогу искать будем.

— Вы думаете, найдем?

— Думаю, что да. Говорят, кто затащил осла на крышу, тот и на землю сумеет его спустить. Сами мы потеряли направление, сами и отыщем. Вот только водички попьем на дорогу, и в путь.

Игорь Петрович взял флягу, встряхнул ее, удивленно хмыкнул, встряхнул еще раз и посмотрел на Мергенова. Мергенов покраснел и начал старательно стряхивать песок с брюк.

— Послушайте, коллега, в вашей фляге, кажется, оставалась вода. Может быть, мы ею и ограничимся? А мою оставим про запас.

— Разлил я нечаянно… — пробормотал Мергенов, не поднимая глаз. — Пробка плохая… Немножко только осталось…

— Что ж, давайте поделимся немногим, — после некоторого молчания сказал Игорь Петрович.

Он с видимым удовольствием отпил несколько глотков и протянул флягу Мергенову.

На горизонте уже не было призрачного марева. Там багряным, сплюснутым по вертикали диском кровавилось солнце. Длинные тени барханов, как указатели на перекрестках улиц, вытянулись своими острыми концами на запад. На запад? Нет, идти надо на юг, только на юг!

Ящерицы прыскали из-под ног во все стороны, проворные и живые, как ртуть.

Мергенов испытывал какое-то нежное, покровительственное чувство к этим шустрым жительницам пустыни. Он частенько и раньше наблюдал за поведением маленьких юрких созданий.

Вот бежит ящерка, на цыпочках, как балерина; метнулась в сторону — и неосторожная муха исчезла; взбежала на ветку кандыма и замерла, дышит часто-часто. Песок раскален, а здесь прохладней, здесь ее обдувает легким ветерком.

Любители красного словца, обычно сообщающие свои новости из вторых уст, сердили Мергенова, представляя ящериц чуть ли не мифическими саламандрами. По их словам выходило, что посади ящерицу в огонь — и там она целой останется, так она жару любит. Но Мергенов-то знал, что эти аборигены пустыни страдают от жары не меньше, чем сами рассказчики. Попробуйте привязать ящерку за нитку и подержите ее минут пять на солнце. Если вы любите животных, не проводите этого жестокого опыта, потому что ваше подопытное существо обязательно погибнет.

Ящерицы были разные и по-разному вели себя в минуту опасности. Некоторые, приподняв хвост, улепетывали во все лопатки самым примитивным образом. Другие закручивали хвост спиралью, широко раскрывали рот и шипели, наливаясь сизо-фиолетовой краской гнева; по обеим сторонам головы у них оттопыривались большие складки кожи, и маленькие забияки здорово напоминали рассерженную охотничью собаку. Если же устрашающий вид не производил впечатления на настойчивого преследователя, они вытягивались, как струна, начинали вибрировать и через две-три секунды, прямо на глазах, буквально растворялись в песке. Однажды, пытаясь задержать беглянку, Мергенов чуть не наступил на эфу и очень испугался, хотя змея вряд ли сумела бы прокусить походный сапог.

Особой симпатией Мергенова пользовались гекконы.

Эти необычно доверчивые пятнистые ящерки любят селиться в жилье человека. Как бесплотные добрые духи дома, они носятся по стенам глинобитной мазанки и бормочут деревянным язычком: «Гек-ко…