Кушнер. Он даже телефон, казалось уже навечно приросший к уху, демонстративно выключил, дабы посвятить все время высокому гостю. А сам приглядывался, ибо тоже узрел некое его преображение. Заговорил он с Джоном на английском, однако переводчик зачем‑то перекладывал их беседу на русский, возможно оттого, что сам испытывал блаженство после ночного кошмара.
– Как ваше здоровье, Джон? Я распорядился установить виновного и предать суду.
– Прошу вас никого не наказывать. Я счастлив! Я рад приключениям в России. И так полюбил эту страну, что прошу дать мне гражданство.
– Хотите сказать, второе гражданство, Джон?
– Благодарю, мне хватит одного. Я мечтаю получить украинское гражданство.
– Разумеется, оставив при этом и американское?
– Нет, от американского я уже отказался. Достаточно украинского или российского. Мне все равно. Я одинаково обожаю обе эти великие страны.
– Как это вы отказались, мистер Странг?
– По телефону. В век коммуникаций все возможно. Кстати, я уже не служу в НАТО. Вдруг я понял – это совершенно глупая организация. Она безумная и оттого агрессивная. Но ее никто‑никто не боится! Это я понял, как только стал славянином по духу. И скажу вам, какое это блаженство, какая радость – чувствовать себя хохлом! И одновременно москалем!
Переводчик и пан Кушнер неожиданно друг для друга вошли в некое унисонное состояние, ибо одновременно отступили от инвалидной коляски.
– Вы что, отказались от американского гражданства?!
– Да, сэр! – Толстозадый даже улыбаться стал сдержанно, не по‑голливудски. – И хочу быть гражданином самостийной Украины. Или великой России! Мне теперь все равно, сэр!
– Вы с ума сошли! У вас помутнение разума! Это последствия ранения. Мне уже известно, в вас стреляли из лука. И стрела была отравлена.
– О, напротив, только сейчас я почувствовал просветление. И истинную свободу. Как хорошо, что меня ранили! Через эту рану вышла дурная кровь… И вместе с этим я ощутил радость, как будто вколол дозу настоящего колумбийского героина.
Пан Кушнер глянул по сторонам и сделал знак докторам, чтобы отошли подальше. Им было хорошо заплачено, поэтому эскулапы повиновались, и лишь анестезиолог достал театральный бинокль, чтобы следить за изменением черт лица пациента – должно быть, диссертацию писал.
А депутат швырнул телефон в фонтан на альпийской горке, склонился и сказал по‑русски:
– А на хрен ты мне нужен такой, без гражданства. И без должности в НАТО. Думаешь, ты кто – пуп земли, что ли? Ты приехал сюда, чтобы исполнить только одну функцию. И не более того.
– Вы отказываете? Или я что‑то не понял?
– Хохлов у нас хватает. Американцев нет!
– Вы не имеете права отказать мне!
– Ну, права ты мог качать в Америке…
– По международному соглашению вы обязаны предоставить мне гражданство!
– Международное соглашение – это я, – с ужасом на лице проговорил переводчик и втянул толстый живот. –
А также я – конвенция по правам человека! У меня достаточно других обязанностей, чтоб возиться с типом без гражданства. И явным международным мошенником. Прощайте.
– Я требую! Как вы смеете так вести себя?!
– А как прикажете вести себя с господином никто?
– Хорошо! Я получу российское!
– Кто же тебе его даст, глупец? Теперь ты никакого не получишь.
В это время у него в кармане зазвонил телефон. Пан Кушнер достал трубку, и в тот час на лице возникла китайская улыбка.
– Связь с президентом США. Немедленно!
Тот потыкал кнопки на аппарате, потряс наушники, стукнул кулаком, как стучат по старым добрым советским телевизорам, чтоб наладить изображение или звук, а то и оба эти качества.
– Не могу, сэр, – сказал беспомощно.
– Я приказываю!
– Отключили канал связи. Сказали, для человека без гражданства не полагается, сэр. Могу связаться с Брянском или райцентром… По местному телефону. Правда, опять попаду в свинарник…
– Подозреваю, с головой у него плохо, – шепотом сообщила ветеринарша. – Ни в Раду, ни в Госдуму не желает.
– Если не желает, худо дело… Может, наркозу дать?
– Сколько уж давали – не берет…
– А больше и лечить нечем, один йод. Не зря говорят – горбатого могила исправит.
– Да и могила теперь не исправит. Стоя хоронят. Даже после смерти не полежать. Все землю экономят…
– Придется живого лечить…
– Ты не отчаивайся, дочка. Попробуй йодом‑то. Все‑таки лекарство. Свату помогло…
– Тату от сердца помогло. От нервного расстройства не помогает…
– Не знаю… Это сейчас всякого напридумывали. Ыффи‑ралган у пса, например! Какой может быть у пса ыффирал‑ган? Раньше, бывало, йодом помажешь, и все прошло. Старое лекарство – оно полезней. Его, говорят, египтяне еще в древности придумали и до сих пор ничего другого не признают. Я тоже, поросят кастрирую, так одним йодом мажу – и ничего, здоровенькие растут, довольные.
– Так ведь это нервное расстройство, Елизавета Трофимовна!
– Думаешь, поросята не расстраивались? Еще как расстраивались.
– Может, бабку поискать? – предложила Оксана. – Поди, хоть одна осталась на два государства?
– Хватит шаманить, надоело. Лечить пора. Мы с дедом всю ночь шаманили – помогло?
– И правда, попробовать йодом, что ли?
– Попробуй обязательно! У меня где‑то еще и ладан был. Ладаном да йодом – любую хворь как рукой. Сейчас погляжу, где‑то был. Дьякон молоденький давал кусочек, от
