округу бабник. – Ну, иди до мене! – И приобнял, в щеку чмокнул.
Несмотря на конкуренцию с отцом Оксаны, отношения у них оставались свойские, игриво‑приятельские, как у потенциальных женихов с засидевшимися в невестах дивчинами. Когда у Волкова жену посадили, а ее Юрко все еще алмазы в Якутии добывал, Мыкола всерьез думал посвататься к первой красавице Братково. Но она тогда еще совсем казалась недоступной, на всех мужчин поглядывала с брезгливостью, да и к самому Дременко было на кривой козе не подъехать. К тому же мешали отношения с крестным, дедом Куровым, который считал Оксану чуть ли не своей снохой. Но с годами ожидания и перед угрозой оказаться в старых девах она утратила былую надменность, обтерлась, как долго носимый последний пятак в кармане, и начала потихоньку поблескивать для всех. С нею даже стало можно душевно поговорить, но редко, лишь в тех случаях, когда сама того захочет.
Привычная к приставаниям мужиков, дочка головы администрации постояла смирно несколько секунд и спросила:
– Ну что, потискал?
– Ох, и солодкая ж ты дивчина! А який от тебе аромат, м‑м! – Мыкола хоть и пытался говорить на украинском языке, но все сбивался на не пойми какой.
– Да я вспотела вся, бегаю с утра…
– Та ж це и смачно! Ох, и зьив бы я тебя, смаковитую! Она вывернулась:
– От одного мутанта только что вырвалась, тут другой…
– А шо, и ты мутанта бачила?
– Возле твоих ворот бродит! Вон, смотри, на руках синяки остались. Лапами своими схватил! Хоть бы ты вышел, отогнал…
– Тю! А дальше‑то шо было?
– Да ничего, – отмахнулась Оксана. – Некогда мне… Москальская таможня открыта, нет?
– Вовченко з прикордонником до своих хат пиихалы, – «блистал» мовой таможенник. – Сидай! Расскажи про мутанта.
– В другой раз. У Котенко жена рожает… Я через калитку махну?
А Волков руки растопырил и впрямь, как мутант, схватить норовит – ему бы только позабавиться от скуки и пока Тамарка его не видит:
– Не положено, священне порубежье!
– Какое там порубежье? У Ленки воды отходят!
– Без особыстого догляду не можна! Ты шо за пазуху сховала, Ксаночка? Побачить треба! А в баульчике наркотики е? В декларацию вноси!
– Хватит дурачиться, Мыкола! Лучше помоги через калитку перелезть!
Оттолкнула его и к российской стороне. У таможенника форменная фуражка свалилась и обнажила бритую голову с оселедцем на макушке. И настолько он показался потешным, что Оксана не выдержала, рассмеялась и шлепнула по лысине:
– Ты что это со своей башкой сотворил? В зеркало бы посмотрелся – на кого похож! Чучело!
– Мне сейчас положено в форме быть… А ты сразу «чучело»…
– Ладно, не сердись. Это что за форма такая? Волков огляделся, сунулся к уху и зашептал:
– Да этот, бандера… когда приезжал… батько Гуменник… И заставил. Чтоб его мутанты поймали! Мол, ты на таможне лицо государства… А пан Кушнер поддакнул…
– У нас же тут чубов не носят!
– Так и я не ношу, – по секрету сообщил он и ловко сдернул с головы лысину вместе с оселедцем. – Это парик такой! За двести гривен купил в Харьковском театре. Только ты молчи, Ксаночка…
– И на что тебе этот спектакль играть?..
– А что мне делать, сама подумай? Я же кандидат на голову администрации. Конкурс у нас с твоим папашей…
– Да вы оба с ним с ума посходили! Какого‑то ряженого да хохлатого петуха слушаете, рты разинули… Эх, мужики!
– Мне что, всю жизнь здесь сидеть? – возмутился Волков. – Думаешь, я по своей воле?..
– Знаю, знаю, Тамарка посадила. – Показалось, вздохнула с состраданием. – А впрочем, что не сидеть‑то? Со всех сторон взятки дают, богатое место…
– Кто дает ? – Он снова напялил парик. – Через таможню давно товары не носят и не возят. У всех свои «окна» для трафика… Торчу тут, как идиот. Я, между прочим, управленец, институт закончил, мне еще сорока нет. Прирожденный аналитик и организатор, а вынужден заниматься черт‑те чем! Налоги собирать, людей обыскивать, тряпки в сумках считать…
– Бедный Мыкола, – вздохнула по‑бабьи. – И жениться тебе пришлось на Кожедубихе…
– Мы с ней не расписаны, так что…
– А ты без парика даже симпатичный! – заметила она и потрепала короткий ежик на его голове. – Вид мужественный…
У него от таких слов на миг дыхание перехватило, однако он сделал вид, что дышит нормально, ибо знал, как Оксанка умеет заводить мужиков. Причем заведет, пококетничает и тут же жестко отошьет – из спортивного интереса, характер такой… И теперь спохватилась:
– Ладно, некогда болтать, Котенко родит.
– Тебе самой рожать пора!
– От кого ? От мутанта, что ли ? А то, может, от Черно‑бая? Родишь тут, как раз!
– Жених‑то когда приедет?
– Пропал где‑то в Якутии мой жених, – без особого сожаления вздохнула она. – Ты, Коль, подсади меня через калитку.
Он был готов подсадить и от предвкушения даже встряхнулся, как мокрый кобель, с головы до хвоста. Оксана по‑летнему была в одном только белом халатике, а под ним почти ничего…
– Чернобай ток включил! Смотри, каких проводов навешал! Триста восемьдесят вольт!
– Откуда ток, если в селе свету нет?
– То у нас, а у москалей току богато. Одни пуговки останутся…
Еще недавно через границу бегали свободно, однако года полтора назад Пухнаренков пристроил своего племянника Митю Чернобая начальником погранпропуска. Этот юный
