гри останется нераскрытой…» - успел подумать этнограф, и в ту же секунду непонятный стук внезапно смолк. Донесся чей-то протяжный крик, похожий на зов о помощи: «А-а-ать!»

Звери замерли как вкопанные. У Дебре мелькнула мысль, что он слышал предсмертный вопль проводника, разорванного гиенами. Сейчас они лавиной ринутся на него. Отсрочка истекла.

Однако произошло нечто неожиданное. По массивным телам пробежала дрожь. Звери буквально отряхивали с себя наваждение подобно вылезшим из воды собакам. Затем, не издав ни единого звука, они исчезли в кустах.

Только теперь француз почувствовал, как его покидает оцепенение. Он поднял руку и вытер выступивший на лбу холодный пот. Ему еще никогда не случалось быть так близко от неминуемой смерти. Можно сказать, он спасся просто чудом.

Не успел Дебре прийти в себя, как со стороны тукуля по земле заплясал яркий луч электрического фонаря. Когда свет приблизился, француз разглядел, что фонарь нес высокий худой африканец, за которым торопливо семенил Папо Волде. Обете - а кроме гри-гри здесь больше некому было быть - остановился в двух шагах от Мишеля и довольно бесцеремонно направил на него луч фонаря.

Вид у этнографа, очевидно, был испуганный, потому что колдун, успокаивающе подняв вверх ладонь, пробасил:

– Вам нечего бояться. Испытание вы выдержали. Ваши помыслы чисты.

Он произнес эту фразу поочередно на киконго, лингала и суахили. Последнюю Мишель понял без перевода. От неожиданности у него отвисла челюсть: здешний гри-гри каким-то необъяснимым образом узнал то, о чем говорил ньянга у пигмеев! Но ведь это невозможно!

Дебре зажмурился и изо всех сил ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что все происходящее не пригрезилось ему. От острой боли, током отдавшейся в мозгу, Мишель невольно вздрогнул. Однако, когда он вновь открыл глаза, ничего не изменилось. По-прежнему перед ним стоял колдун с фонарем, а рядом переминался с ноги на ногу проводник.

За ужином, который, несмотря на поздний час, сноровисто собрал на стол гостеприимный гри-гри, Дебре был настолько поглощен обрушившимися на него событиями этой ночи, что даже не почувствовал вкуса юума - похожего на пудинг местного деликатеса из арахиса и бананов со специями, обильно политых пальмовым маслом.

Он продолжал думать о загадочных здешних феноменах и лежа в гамаке, который хозяин приготовил для гостя в одной из хижин тукуля. Прежде всего следовало попытаться классифицировать их. С гиенами дело вроде бы было ясно. Африканцы верят, будто гри-гри обладают властью над зверями, которые выполняют их мысленные приказы. В действительности ничего сверхъестественного тут нет. Это всего лишь результат длительной оригинальной дрессировки, основанной на знании повадок диких животных. Кстати, по словам Папо Волде, когда он подошел к тукулю, гри-гри сидел с тамтамом у входа. Некоторое время он играл на нем, не обращая внимания на пришедшего, а потом вдруг поднялся и сказал, что пора идти к приехавшему с ним белому человеку. Откуда Обете стало известно о французе, Папо Волде не представлял, но клялся, что сам ничего не говорил колдуну о Дебре.

Ему можно было поверить, так как гри-гри оказался осведомлен о куда более поразительных вещах - содержании беседы этнографа с ньянгой и его предсказаниях относительно ждущих его, Мишеля, испытаниях. Причем первое из них явно устроил Обете. Единственное объяснение выглядело слишком неправдоподобным. Получалось, что африканские колдуны способны поддерживать друг с другом телепатическую связь. Если все же допустить это, то выходит, что он находится на верном пути и остальные пророчества пигмея тоже рано или поздно сбудутся.

Когда утром Дебре спросил об этом Обете, тот лишь загадочно улыбнулся. Но поскольку француз продолжал расспросы, гри-гри разразился длинной тирадой на суахили, в которой прозвучало предупреждение против поспешных выводов. Белый человек слишком нетерпелив. Настоящая мудрость заключается в умении ждать. Никто не смеет торопить высшее божество. Оно само решает, когда наступает время свершиться предначертанному судьбой.

Этнограф возразил, что слишком трудно ждать неизвестно чего, да к тому же следующее испытание может окончиться не столь благополучно, как с гиенами. Однако больше ничего от колдуна так и не добился.

Зато он посвятил Дебре в некоторые секреты своего врачебного искусства. Его главный постулат сводился к принципу подобного. Например, для лечения болезней, при которых на коже выступают пятна, нужны пятнистые листья, а при заболеваниях глаз в лекарство добавляют порошок из сушеных глаз грифов. Ну и, конечно, нужно знать магические заклинания и обряды, иначе, по уверению Обете, любые снадобья окажутся бесполезными.

В отношении последнего приходилось верить гри-гри на слово, ибо строго научных методов проверки просто не существовало. В реальности остального Дебре мог убедиться сам. На полках просторной аптеки- амбулатории, которой служила колдуну специальная хижина, лежали кипы каких-то листьев, стеблей, корешков, мешочки с семенами, стояли металлические банки с порошками и склянки с настойками. В углу кучей были сложены сушеные ящерицы, а с потолочной балки свисали вяленые обезьяньи хвосты, похожие на черные резиновые шланги.

Гри-гри был настолько любезен, что предложил пожить у него несколько дней, если француз хочет поближе познакомиться с его способами лечения. Однако Дебре, поблагодарив, отказался. Дел у него и без того много, а научиться чему-нибудь за такой короткий срок все равно невозможно. Колдун понимающе кивнул головой и, как показалось этнографу, с затаенной иронией пожелал ему счастливого пути.

Первое время после встречи с повелителем гиен Дебре пребывал в постоянном напряжении, поскольку новое испытание могло последовать в любой момент. Но дни проходили за днями, таинственные силы, вознамерившиеся проверить его, никак не проявляли себя, и Мишель постепенно успокоился. Чему быть, того не миновать, философски решил он и с головой ушел в экспедиционные дела.

Еще в Париже этнограф наметил попробовать разобраться в таком загадочном, чисто африканском феномене, как люди «львы», «леопарды», «гепарды», «гиены», «крокодилы». По всей Тропической Африке местные жители верят в то, что члены подобных тайных обществ не только могут на расстоянии отдавать приказы диким зверям, но и сами способны перевоплощаться в них. Ученые, исследовавшие эти легенды, пришли к выводу, что речь идет об особом психическом состоянии человека - они назвали его линкатропией, - при котором происходит кратковременное помешательство в результате самовнушения. Надев на себя шкуру какого-нибудь зверя, участник магического обряда воображал себя им и абсолютно точно копировал его повадки. По свидетельству очевидцев, он даже внешне становился похожим, скажем, на льва или леопарда.

Однако это не объясняло другую сторону проблемы: почему звери-покровители порой ведут себя так разумно, словно бы в них действительно перевоплотился человек или же они выполняют его приказы. Взять хотя бы гиен, не на шутку испугавших Дебре. Возможно ли вообще парапсихологическое общение с дикими животными? Или же речь идет только о технике, пусть более тонкой и изощренной, но аналогичной той, которой пользуются укротители? Короче, вопросов оставалось предостаточно.

…Атлантическое побережье Камеруна издавна пользуется мрачной славой «страны леопардов». И вовсе не из-за того, что тут в изобилии водятся эти грозные хищники - их хватает и в других районах Африки, - а потому, что здесь процветали тайные союзы людей-зверей, прежде всего «мамбела», секта «людей-леопардов».