Аэропорт пуст. Безлюдны посадочные площадки. Личный самолет Мэллта ремонтируется. Обещали сделать ремонт через четыре дня, пошла вторая неделя. Такое возможно только в этих богом проклятых странах… Но где рейсовый самолет? Мэллт поднимается к начальнику аэропорта:

– Где рейсовый на Сезарио?

Начальник Мария Кастелла Перес смотрит на Мэллта, как на выходца с того света:

– Вы еще здесь?

– Отвечайте на вопрос! - прерывает его Мэллт.

Перес поднимается с кресла:

– Семь минут, мистер Мэллт, - показывает он на часы. - Семь минут, как рейсовый взлетел с полосы!

Юджин Мэллт озадачен: опоздал, замечтался в дороге? Но не это волнует его сейчас.

– И багаж? - спрашивает он. - Улетел?…

– Семь минут! - Перес все еще не верит, что перед ним Мэллт.

Однако тот повторяет:

– И багаж?…

В вопросе столько металла и льда, что Перес наконец убеждается в реальности Мэллта.

– И багаж… - отвечает он, утвердительно кивнув.

Мэллт ошеломлен: багаж отправлен без него? На что это похоже?… Но замешательство консультанта длится секунду, не больше:

– Дайте мне самолет! - требует он. - Немедленно! Знаете, что у меня в багаже?…

Перес не знает. Никто не знает, что с багажом Мэллта улетели расчеты и результаты проведенных испытаний - секретная информация. Сейчас все это болтается в воздухе без хозяина.

– Вшивая страна! - Лицо Мэллта наливается краской. Все можно вынести: «Пепиту», толстый затылок Симпсона, но никому нельзя потакать. - Почему не задержали багаж? - Мэллт теряет контроль над собой. - Верните! Радируйте!…

Начальник аэропорта чувствует вину: в том, что багаж отправлен без пассажира, виноваты его подчиненные, но, увы, в воздухе самолет вне его власти!

– Что вы стоите! - Мэллт стучит кулаком по столу. Следующая минута заполнена звонками, трескучей испанской речью по двум телефонам сразу. Перес как виртуоз: слушает, разговаривает и отдает приказания.

Через четверть часа Мэллт сидит в самолете - в поршневой двухмоторной машине местной линии. Самое большее, что из нее можно выжать, - шестьсот километров в час. Пусть себе - лишь бы перехватить багаж!

В иллюминатор Мэллт смотрит на поле аэродрома. Вспоминает разговор в кабинете начальника. Разговор был короток и резок. Пилоты говорили на испанском языке, будто отгораживались от Мэллта. Потом мальчик-рассыльный проводил его в самолет, - пилоты задержались, все еще разговаривая.

Стрелки часов сонно ползут по циферблату. Две минуты - Мэллт поглядывает в иллюминатор. Три минуты. Где они там?… Время не терпит! И все же - один - ноль в его пользу. Конечно, Перес не мог ему отказать. Но от этих каналий ждать можно всего, вторую неделю ремонтируют самолет… Все-таки один - ноль: багаж Мэллт догонит в Сезарио. Догонит место в самолете, которое его ждет. Четвертая минута. Мэллт нетерпеливо приникает к иллюминатору.

Вот они! Старший пилот Мигель и его помощник Фернандо. Идут через поле к машине. Как медленно, вразвалку они идут!… Мэллт готов крикнуть пилотам: скорее!

Пилоты в самом деле не торопились. В кабинете начальника им некогда было перекинуться словом. Задание объяснял Перес: маршрут, время, при этом он то и дело поглядывал на часы. Маршрут пилотов не радовал. Ночью лететь через горы - кого это обрадует? Хотя бы линия полета была прямая, так нет: атомную дыру в пустыне надо обогнуть стороной. Никаких ориентиров на линии - ночь, пустота. В последний момент, когда рассыльный увел Мэллта к самолету, Перес сунул Мигелю дозатор: «Не залетите в пекло…» Дозатор у пилота в нагрудном кармане, как авторучка. Собачья служба - рыскать над горами в ночи. Хотя бы задание стоящее. И тут не повезло: пилот вспоминает надутого индюка Мэллта.

– Мне не нравится его рожа, - говорит на ходу Фернандо.

– Знаешь кто это?

– Кто?

– Юджин Мэллт.

– Юджин Смерть?

– Тише! - одергивает его Мигель. С минуту слышен стук каблуков по бетону да, кажется, дыхание обоих пилотов.

– Я бы утопил эту крысу! - говорит наконец Фернандо. Опять стук каблуков. И - неожиданные, даже небрежные слова Мигеля:

– А что нам стоит?…

Небрежность кажущаяся: в ней бешеная решимость.

– Мигель! - Фернандо сжимает в темноте локоть товарища. Теперь они идут быстро - бегут к машине.

– Наконец-то! - улыбается Мэллт. В самолете Мигель и Фернандо надевают парашюты. Помогают надеть парашют Мэллту.

– Опасно? - спрашивает он.

– Ночью в горах… - неопределенно говорит Мигель.

Когда самолет вышел на полосу, в кабинете начальника аэропорта еще горел свет. Но вот все четыре окна погасли. Перес, однако, не торопился домой. Он подошел к окну и наблюдал, как серебристая птица в свете сигнальных огней набирала разбег и, поднявшись над лентой бетона, канула в темноту.

Начальник аэропорта устал за день, за все эти дни. Устал от тревоги, от ожидания и секретных шифровок: «Срочные перевозки». «Секретный груз…» И все это завершилось взрывом в пустыне. Не только взрывом - окриком: «Вшивая страна!…» Перес за свои пятьдесят лет вынес немало унижений и оскорблений. И сегодня, собственно, заурядный случай… Но почему перед глазами холеное налитое краской лицо? Почему в ушах так больно звучит оскорбление ему и его стране? Страна, в понимании Переса, это пространство, на котором расположены города и аэродромы, земля, по которой он ходит. Все здесь понятно и просто. Но когда пришли взрывы, Перес ощутил боль, которую чувствовала его земля. Может быть, впервые в жизни старый служака осознал кровную связь с землей. Оказывается, земле можно причинить боль, а человеку почувствовать эту боль. Можно оскорбить землю и вместе с ней человека. «Вшивая страна!…» Жаль, что самолет ведет не он, Мария Кастелла Перес, он бы вытряхнул спесь из этого консультанта!…

Как ни странно, Мэллт тоже думал о земле и о взрывах. Очень ловко придумано - испытывать бомбу между горами и океаном. Ветры дуют с материка, дождей почти не бывает. Радиоактивную пыль унесло в океан, утопило в воде. Если что и попало в горы, это никому не повредит, разве лишь бродячим индейцам… Снимок «The Heart of Desert», сделанный с самолета, показал в центре пустыни черную рану.

На память Мэллту приходят стихи:

В лучшем виде обошлось,-

Все отлично взорвалось,

Са ира, са ира,

Все отлично взорвалось!

Это стихи о первом испытании водородной бомбы. Мэллт знал и ценил поэзию, цитировал Лонгфелло, Уитмена. Любил английских поэтов прошлого. Но Мэллт не предположил бы, что можно написать стихи о водородной бомбе.

Все отлично взорвалось!…

Чьи стихи, Мэллт не помнит. Они были тиснуты в крупнейших газетах, звучали восторженно:

Са ира, са ира,

Все отлично взорвалось!

Французское «Са ira» в тексте, несомненно, авторская находка. Так во время революции 1789 года назывался веселый танец. «Са ira» значит «Лучше не может быть!» Подумать только!… Но и не будь «Са