– Ну еще бы, – сказал Райли. – Знаешь, как он меня, бывало, драл.

– Это там у Экклезиаста сказано про ветер?

– Э-э… Всему свое время и время всякой вещи под небом… Нет, не то. Ага, вот! Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.

– Вот именно, – сказал я. – Переходит на круги свои… Теперь мы с тобой знаем, что такое возможно, теперь нам с тобой будет очень страшно, и этот страх засядет в нас до смерти.

– Ерунда, – сказал он.

– Нет, – сказал я. – А вдруг сейчас зазвонит телефон и нам сообщат, что, по данным наших союзников или министерства обороны, некий майор Мтабуне объединил отступающие разрозненные подразделения мятежников и начал наступление на столицу? Если снова разыграется нечто похожее? Ты же сам сказал как-то, что не одни мы такие умные. Вдруг – новый фантом, еще более страшный, и новые правила игры, которых мы не знаем?

И телефон действительно зазвонил, скорее всего, даже наверняка, звонили по поводу чего-нибудь обыденного и все же, все же… Райли протянул было руку к трубке, но не взял ее, оглянулся на меня, что-то мелькнуло на его лице, и я мог бы поклясться, что это страх, если бы не знал, что он ничего и никого не боится.

Машина неслась по городу, мелькали дома, прохожие, сверкали вывески, мигали светофоры, а мы сидели на широком мягком сиденье, и перед нами на расстоянии вытянутой руки надрывался заливисто телефон, но ни я, ни Райли не смели протянуть руку.