Тина пришла в себя и попыталась вспомнить, где она находится и как сюда попала. Память возвращалась неохотно, одно было ясно: она не дома, не в своей собственной постели, об этом говорили ей неосознанные ощущения…

Неужели накануне она напилась до такой степени, что не смогла вернуться домой?

Тина с трудом разлепила глаза, попыталась приподняться… но это ей не удалось, тело ей совершенно не повиновалось. Она не чувствовала боли, вообще не было никаких неприятных ощущений, наоборот – удивительная легкость и странное, но, пожалуй, даже приятное чувство опустошенности. Как будто она освободилась наконец от всех проблем, от всех житейских невзгод…

С заметным трудом она немного повернула голову набок, увидела комнату, и ее первая догадка подтвердилась – она была не у себя дома. Тем не менее эти бледно-золотистые обои в едва заметных узорах, старинная мебель казались ей смутно знакомыми.

Сделав еще одно умственное усилие, Тина поняла, что находится в квартире дяди Бо. Окончательно подтвердили эту загадку старинные фарфоровые часы на столе.

Однако это открытие почему-то не принесло ей привычной спокойной радости, наоборот – Тина почувствовала беспричинное на первый взгляд беспокойство, почувствовала нарастающую тревогу.

С дядей Бо было связано что-то неприятное, пугающее… и еще эта странная слабость…

Она снова попыталась приподняться – и не смогла даже пошевелить рукой.

Вдруг старинные часы пробили шесть раз, дверцы замка открылись, из них выехал рыцарь, затем появился монах с посохом, за ним – купец на ослике и, наконец, последним – скелет с косой на плече…

В окошечке над воротами появилась вьющаяся диким виноградом готическая надпись.

«Есть жнец, смертью зовется он…»

И внезапно Тина все вспомнила.

Вспомнила свое ужасное открытие, свою находку – рабочий халат, седой парик… куклы, терпеливо дожидающиеся своей очереди…

Она вспомнила, как выбежала из дома, как блуждала по незнакомым улицам, как села в машину к неразговорчивому кавказцу…

Да кавказцу ли?

В последние дни все люди оказывались не теми, за кого она принимала их, все носили маски, личины…

Леонид, которого она считала симпатичным и доброжелательным человеком, удачливым бизнесменом – оказался беглым преступником, злобная садистка Эльза Михайловна – несчастной, тяжело больной женщиной, а дядя Бо, ее милый дядя Бо, которому она так привыкла доверять, с которым делилась всеми своими заботами…

– Ты пришла в себя, Принцесса? – раздался совсем рядом его голос, такой знакомый, такой привычный…

Тина с трудом повернула голову на голос.

Дядя Бо стоял возле стола, на котором лежали пузырьки и ампулы с лекарствами. В руке у него был шприц. Тина снова попыталась приподняться, но тело ее не слушалось. Тогда она с трудом разлепила губы и едва слышно проговорила:

– Что… со… мной?..

– Не волнуйся, Принцесса! – Дядя Бо улыбнулся ей своей мудрой, понимающей улыбкой, улыбкой, которую она раньше так любила. – Не пытайся встать, это не выйдет. Я ввел тебе состав, вызывающий временный паралич мышц. А теперь введу еще один… Не волнуйся, тебе не будет больно. Ты просто заснешь…

Он не закончил фразу, но она сама мысленно завершила ее: «Заснешь и не проснешься».

– За… что?.. – задала она ему тот вопрос, который непрерывно повторяла с тех пор, как сделала страшную находку в его квартире, находку, которая перевернула ее представление о мире и людях. Вопрос, который она повторяла, бродя по улицам, натыкаясь на людей, не понимая, куда и зачем идет.

– За что? – повторил ее вопрос дядя Бо, и впервые, насколько Тина помнила, в его голосе прозвучало недовольство. – За излишнее любопытство. Незачем было рыться в моих вещах! Теперь мне ничего не остается, как поставить точку в этом деле!

Он отломил кончик у одной из ампул, наполнил шприц прозрачной золотистой жидкостью, посмотрел на свет. Затем повернулся к Тине и проговорил прежним теплым и сочувственным голосом:

– Поверь, Принцесса, я этого не хотел! Поначалу у меня и в мыслях не было убивать тебя. Я хотел решить вопрос совсем по-другому… ты бы даже выиграла… мне нужно было на некоторое время убрать тебя из страны, и все так хорошо складывалось. Достаточно было устранить Алису Липецкую, и ты получила бы мюнхенский контракт и уехала на два года. Этого было бы вполне достаточно…

– Достаточно… для чего?.. – выдохнула Тина, не сводя глаз со шприца в руках дяди Бо.

– Что ж… – Он вздохнул, как будто принял какое-то решение. – Ты имеешь право узнать… тем более что это знание умрет вместе с тобой… и это будет очень, очень скоро! – Он подошел к ней, держа руку со шприцем чуть на отлете, и продолжил: – Ты знаешь, твоя мать Татьяна была моей двоюродной сестрой. У нас был еще один двоюродный брат, старше нас обоих. Его в семье предпочитали не вспоминать – в те времена это было опасно. Во время войны он попал в плен, в итоге оказался в Канаде, где прожил всю жизнь и сколотил солидное состояние. Так вот, в конце жизни, как многие эмигранты, он захотел вернуться на историческую родину, в Россию. Что он и сделал… – Дядя Бо озабоченно взглянул на Тину, потом на шприц, но все же продолжил: – Алексей… так звали нашего кузена… приехал в Москву около года назад. Первое, что он сделал, – через крупного адвоката выкупил имение нашего прадеда…

– Какое имение?.. – удивленно переспросила Тина.

– Конечно, ты ведь ничего не знаешь… об этом в семье старались не говорить, в то время это было небезопасно. Наш прадед, Принцесса, прадед твоей матери и мой, был крупный помещик, князь Новосильцев. Потому я и называю тебя Принцессой… ты по матери действительно княжна, принцесса на западный лад. Новосильцевым принадлежало огромное имение с дворцом недалеко от Москвы. Конечно, дворец разграбили и уничтожили крестьяне в восемнадцатом году, а на месте имения существовал животноводческий колхоз. Потом колхозную землю поделили на участки, чтобы выстроить на ней загородные дома, но тут появился наш кузен, Алексей, и скупил все эти участки. Конечно, ему пришлось потратить на это огромные деньги, но у него была заветная мечта – восстановить дедовское поместье. И дворец, и парк…

Тина слушала слова дяди Бо, но с гораздо большим вниманием она прислушивалась к своим собственным ощущениям. В какой-то момент она смогла едва заметно пошевелить правой рукой. Она поняла, что действие парализующего состава заканчивается, а это значит, что, если ей удастся продержаться еще немного, она сможет сопротивляться, сможет бороться за свою жизнь. Так что теперь самое главное для нее – чтобы дядя говорил как можно дольше, чтобы он увлекся своим рассказом и не заметил, что она постепенно оживает…

И обстоятельства играли ей на руку – дядя Бо действительно был очень увлечен, он продолжал говорить, взволнованно размахивая рукой с зажатым в ней шприцем:

– Однако, вернувшись на Родину, Алексей почувствовал себя гораздо хуже, а поговорив с врачами,