осуществить на свой страх и риск, без прикрытия английских спецслужб. Рейли представлял собой блистательного авантюриста, в западном понимании этого слова. Он бросался в пучину любовных интриг и заговоров, денежных афер и террористических актов, но при этом сохранял верность своим пристрастиям, идеалам и присяге, во всяком случае до того, как попал в лапы чекистских 'пыточных дел мастеров'.

Голодный декабрь 1921 года. На всей территории бывшей Российской империи гуляет смерть. Эпидемии тифа и чумы, голод, безработица, разруха, повсеместные крестьянские восстания… Махно, атаман Антонов, тысячи других батек и атаманов 'покоряют' огромные степные и лесные просторы республики.

Казалось, власть и правящая партия уже не контролируют даже собственный аппарат, где начинают появляться многочисленные оппозиции и 'уклоны'. Казалось, власть Советов доживает свои последние дни и удушит сама себя безумными декретами. Удивительно, что в это смутное время дикий голод и холод можно было 'заглушить' стихами. Кто-то их писал, кто-то слушал, кто-то мечтал о славе поэта, когда все мечтали о хлебе…

В то страшное время в круг посетителей московского 'Кафе поэтов', где завсегдатаями были Маяковский, Есенин, Мариенгоф, вошел странный субъект, у которого была репутация отчаянного террориста и заговорщика, – Яша Блюмкин (эсеровская партийная кличка 'Живой'). В довольно замкнутый круг 'литературной богемы' Блюмкина ввели Донат Черепанов (известный террорист и будущий 'подельник' бандитки Маруси Никифоровой) и Юрий Саблин (сын крупного книгоиздателя и будущий 'красный' командир). Эти двое молодых честолюбцев, лидеры левых эсеров, были друзьями известных поэтов.

Саблин дружил с Есениным, причем поэт в конце Семнадцатого входил в боевую эсеровскую дружину. Дошл Черепанов поддерживал знакомство с поэтом В. Ходасевичем. Тогда левым эсерам сочувствовали многие писатели и поэты: Блок, Белый, Ремизов, Клычков, Клюев, Орешин и другие менее известные литераторы.

Яша почти ежедневно сидел за столиком 'Кафе поэтов' и прислушивался к сбивчивым разговорам поэтов и их поклонников.

Он был 'лириком, любил стишки, любил свою и чужую славу', вспоминал Анатолий Мариенгоф. Другой поэт – Вадим Шершеневич – так описал Блюмкина: '…человек с побитыми зубами… он озирался и пугливо сторожил уши на каждый шум, если кто-нибудь сзади резко вставал, человек немедленно вскакивал и опускал руку в карман, где топорщился наган. Успокаивался только сев в свой угол… Блюмкин был очень хвастлив, также труслив, но, в общем, милый парень… Он был большой, жирномордый, черный, кудлатый с очень толстыми губами, всегда мокрыми'. Очевидно, в 1920 году Блюмкин страдал серьезным психическим расстройством. Его преследовало постоянное чувство страха за свою жизнь.

Уходя за полночь из 'Кафе поэтов', он умолял кого-нибудь из своих знакомых обязательно проводить его до дома, явно опасаясь покушения. 'Он обожал роль жертвы', – добавляет Шершеневич, и еще: '… он ужасно трусил перед болезнями, простудами, сквозняками, мухами (носителями эпидемий) и сыростью на улицах'.

Кем же был этот 'трус' и себялюбец, которому посвятили страницы своих воспоминаний известные поэты того времени и даже 'сам' всесильный нарком Троцкий?

Блюмкин – легендарная и вместе с тем авантюрная личность эпохи революции. Тревожным июлем 1918 года его поступок мог бы изменить историю революции в России, а может быть, и ход Первой мировой войны. Но обо всем по порядку…

Яков Григорьевич Блюмкин, он же Симха-Янкель Гершев Блюмкин, родился в Одессе, на Молдаванке, в 1898 году, хотя в своей краткой биографии Блюмкцн 'омолодил' себя, утверждая, что появился на свет в марте 1900 года. Он 'менял' и свое 'социальное происхождение': то утверждал, что родился в семье крупного купца – 'буржуя', то заверял товарищей, что отец его был всегонавсе-го 'рабочим лесных фирм', а позже – мелким еврейским торговцем-приказчиком.

С местом рождения тоже были проблемы… Блюмкин рассказывал, что родился вовсе не в Одессе, а в маленьком местечке Сосница Черниговской губернии и лишь в начале XX столетия с семьей переехал в Одессу. Когда Янкелю-Якову исполнилось шесть лет, умер его отец, оставив большую семью в шесть человек без средств к существованию.

Блюмкин писал: 'В условиях еврейской провинциальной нищеты, стиснутый между национальным угнетением и социальной обезделейностью, я рос, предоставленный своей собственной детской судьбе'. Детство и юность его связаны с миром Мишки 'Япончика' – 'короля бандитов', которому Яша в детстве подражал. Образование он получил в еврейской школе, которой руководил известный еврейский писатель – 'дедушка еврейской литературы' Менделе-Мойхер-Сфорим (Я. А. Шолом). Обучение для сирот в этой школе было бесплатным, за счет иудейской общины. Пять классов и знание Талмуда, иврита, идиша и русского языка – это невесть что, но вполне достаточно, чтобы работать мальчиком-посыльным в магазинах и конторах Одессы.

Первое знакомство Блюмкина с революционерами произошло благодаря брату Льву (анархисту по убеждениям) и сестре Розе, которая состояла в социал-демократической партии. Но социал-демократы были слишком 'консервативны' для Яши. Уже будучи учащимся технического училища, в 1915 году семнадцатилетний юноша знакомится с группой анархистов-коммунистов. Это было недолгое увлечение.

В том же году он вступает в партию эсеров, примыкая к ее левому крылу, которое к октябрю 1917 года становится партией левых эсеров. Втянул в эсеровский мир Блюмкина студент-эсер Валерий Кудельский (он же 'Горожанин', он же 'Гамбург'). Этот загадочный революционный персонаж был другом Котовского (вместе сидели) и Маяковского, а в 20-е годы возглавил секретно-оперативный отдел ГПУ-ЧК Советской Украины. А тогда, в 'мирное царское время', Кудельский 'баловался стишатами' и был посредственным провинциальным журналистом.

Друг Яши с шестнадцати лет, поэт Петр Зайцев утверждал, что Блюмкин до революции 'никакого участия в политической борьбе не принимал' и что Яша всегда был 'не чистым на руку… принимал участие в Одессе в самых грязных историях'. Так, по словам того же Зайцева, он торговал фальшивыми отсрочками от армейской службы.

В предреволюционные годы юный Блюмкин работает электриком в электротехнической конторе, трамвайном депо, театре, на консервной фабрике братьев Аврич и Израильсона. Подолгу на одном месте неуживчивый, строптивый юнец не задерживался… И еще он писал стихи, которые публиковались в газетах 'Одесский листок', 'Гудок', журнале 'Колосья'. Молодое поколение Блюмкиных вообще было склонно к литературным занятиям. Старшие братья Якова – Исай и Лев были журналистами одесских газет, а брат Натан получил признание как драматург (псевдоним 'Базилевский').

Судьбоносный Семнадцатый – сплошной 'пробел' в биографии 'известного революционера'. Почему-то он не хотел вспоминать о времени, когда страной руководило Временное правительство. Возможно потому, что сам в то время симпатизировал этому 'буржуазному правительству'. Есть сведения, что Блюмкин некоторое время жил в Харькове, где подвизался в партиях народных социалистов и эсеров в роли агитатора (обе партии поддерживали Временное правительство). Как агитатор 'по выборам в Учредительное собрание' он в августе – октябре 1917 года побывал в Поволжье.

Во время 'одесской революции', в январе 1918-го, Блюмкин, совместно с Мишкой 'Япончиком', принимает активное участие в формировании в Одессе 1-га Добровольческого железного отряда, состоявшего из люмпен-пролетариев и матросского пулеметного отряда, который и творил 'ту самую революцию'.

В те 'мятежные' месяцы 'одесской революции' Яша 'водит' дружбу с лидерами одесских 'крайне левых' групп и представителями местной 'левой поэтической богемы': лидерами эсеров-максималистов Б. Черкуновым и П.Зайцевым, анархистом Ю. Дубманом. Черкунов тогда был комиссаром у знаменитого матроса Железнякова, а Петр Зайцев, 'поэтический' юноша, стал начальником штаба у диктатора Одессы