причесанный и — вот странность-то! — побритый. И сандалии застегнуты.

— Я готов.

Ну прямо юный пионер значит первый!

— Куда?

— В отель.

— Как в отель? Зачем?

— Вы же сказали. Я проанализировал. Мне подходит.

Кто меня за язык тянул, запоздало подумала Зойка, с волчьей тоской подумала: как теперь от него избавиться?.. Убить? Трахнуть по голове чайником и — с концами? Кто его хватится, раз он с другой планеты?

— Вам подходит, мне — нет. Вы что, думаете — я туда развлекаться иду? Я туда работать иду. И остальные там — работают, а не ля-ля разводят.

— Постояльцы тоже? — скромно спросил Свен.

Интересное кино: слово «фонды» ему, видите ли, неведомо, а позабытое «постояльцы» — нате вам…

— Все, — подбила бабки Зойка, — дружба врозь. Переночевали, чайку похлебали — всего вам доброго. Пора и честь знать. Тринадцать часов — срок и верно небольшой, сами разберетесь, — открыла дверь, ручкой пополоскала. — Прошу вас, сэр.

Сэр, конечно, вышел, но на площадке застрял, ждал, пока Зойка с замком возилась, топтался в своих сандаликах, кудахтал жалобно:

— Как же так… я один не смогу… нет, я понимаю, я надоел… но срок, правда, мал… я должен успеть… это важно для Вселенной… и для Земли…

Пой, ласточка, злорадно думала Зойка, сбегая по лестнице, выскакивая на вольный простор Девятого проезда, «здрасьте, здрасьте!» — теткам на лавочке, летящей походкой по асфальту — к Шереметьевской, к гнездовью таксомоторов, к свободе, к свету. И что с того, что Свен не отставал, что вякал про Вселенную, про сжатые сроки? У всех сжатые. У нее, что ли, растянутые? Сейчас директор про двенадцатый этаж узнает и в сжатые сроки вмажет ей по служебной минус полпремии за квартал.

И тут Свен произнес довольно странную фразу, которую Зойка и не старалась, а услыхала:

— А хотите, ваш директор сегодня не придет? Заболеет.

Зойка даже остановилась на миг, хотя у продуктового маячил зеленый огонек, который в любую секунду мог погаснуть.

— Что значит — заболеет?

— Тиф. Или чума.

— Нет, это слишком, — глупо, потому что всерьез отреагировала она на явно провокационную реплику.

— Согласен. Слишком. Ваш вариант? Грипп?

— Грипп — это ничего… — И спохватилась: ее же на раз покупают, а она, соответственно, на раз покупается. Рявкнула: — Кончайте нести чушь! — и пошустрила к огоньку.

А Свен не отставал, понял, что зацепил-таки нужную струночку, и не отпускал ее, бренчал не переставая:

— Честное слово. Вы приезжаете. У директора — сильный грипп. Температура — сорок и пять десятых по шкале Цельсия. И проблема двенадцатого этажа больше не стоит. Все в ваших прекрасных руках.

Ишь как заговорил — «в прекрасных руках»! Телепат проклятый. Неужели он все слышит?.. Может, не думать? Нет, совсем не думать не выйдет… А если он и вправду инопланетянин?..

— Я и впрямь инопланетянин, — точь-в-точь мысль повторил. Как доказательство оной.

— Директор еще не все. — Зойка невольно включилась в игру, навязанную Свеном. — Есть еще зам.

— И у зама грипп.

— У двоих сразу? Подозрительно.

— Кого подозревать? Бога? Природу? — смотри-ка, не без иронии спросил Свен, малость уже задыхаясь: скорости, предложенные земной женщиной, оказались высоковатыми для залетного пришельца. — Не хотите грипп — пусть у зама будет острое кишечное отравление. Грибов поел. Несвежих… — За ночь русский его язык стал совсем русским, осталась только склонность к рубленым фразам.

— Какие грибы? Он, насколько я знаю, за грибами не ходит.

— Ходит тайно. Ходит жена. Купил на рынке. Съел маринованные. Выбирайте…

Тут они ненароком до такси и добежали, никто его не перехватил. Зойка открыла дверь.

— Прощайте, Свен. Конечно, славно, если б все ваши инопланетные штучки сбылись временно, но…

— Почему «но»? — Лицо у Свена было ну просто несчастным: еще чуть-чуть и расплачется. — Не «но», а правда. Зоя, хотите пари? Мы едем в отель. Вы узнаете, что у директора грипп. А у зама отравление. И на работу они в ближайшие… — тут он глянул на часы, на дешевенькие, «Ракета» называются, совсем даже не инопланетные, хотя, конечно, мимикрия, — тринадцать часов не придут. Если я соврал, то исчезну сразу. Навсегда.

— А если не соврали?

— Тогда вы проведете меня в отель. И не станете мешать.

Фарцовщик он, что ли?..

— Зоя. — Свен сузил глаза, и они ощутимо кольнули Зойку. Может, в сердце кольнули, а может, в печень. Где-то внутри. — Зоя, если я могу заставить людей заболеть, зачем мне быть фарцовщик? Пусть им будет другой Свен…

— Фарцовщиком, — машинально поправила Зойка. Спохватилась: — А откуда вы… — И опять-таки спохватившись: расспрашивать сейчас — себе в убыток: — Договорились. Поехали. — И дверцей хлопнула.

Все-таки слаба баба! Купили ее на недорогую, но сильно блестящую цацку — в переносном смысле, конечно. В каждой из наших милых и шибко передовых женщин живет Эллочка-людоедка, для кого волшебный блеск бендеровского ситечка порой куда дороже приземленного гласа разума.

Но то, что Свен — телепат, сомнений нет!

Еще в такси спросила:

— Паспорт у вас есть?

— Нет, — растерялся Свен.

— А какой-нибудь документ? Удостоверение? Права? Пропуск на работу?

— Ничего.

— Как же вы в отель пройдете?

— Я не вор.

— Это на лице не написано. Для наших церберов каждый клиент — ворюга. Особенно если без документов. Ладно, что-нибудь придумаем.

И придумали.

Подъехали не к главному входу, а к заднему, где с ночи разгружались фургоны с продуктами для ресторана. Там торчал завпроизводством, принимал ко накладной помидоры, заметил Зойку, и не преминул поинтересоваться:

— Что это вы с тыла, Зоя Александровна? Контрабанду тащите?

— Ее, — лаконично, не вдаваясь в объяснения, отрезала Зойка. Но тоже не преминула подколоть вопрошающего: — А помидорки-то с гнильцой. Лев Наумович. Отравить гостей вздумали?

— Где с гнильцой, где? — засуетился завпроизводством, но Зойка уже проскочила мимо грузовика, и Свен за ней мышью скользнул. Черной лестницей поднялись на второй этаж, по пустому в этот час коридору — к приемной шефа. Зойка на Свена кивнула:

— Стоять здесь. Ждать.

Он солдатом застыл у стены — в карауле за сильно запыленной с Нового года стенгазетой «За