вы не рассказали мне, что вам угрожали?

Беляев явно неодобрительно взглянул на Алену. Та опустила голову.

— Это не имело отношения к нашей беседе, — ответил банкир. — Кроме того, вы бы меня обязательно спросили, кто именно мог бы подтвердить мои слова, а я бы не хотел, чтобы мои отношения с Аленой стали достоянием гласности.

— И тем не менее вы могли бы рассказать мне о том, что вам угрожали. Какое соглашение вы должны были подписать в Лондоне?

— Мы хотели продать наши еврооблигации, прекратив финансирование нескольких наших компаний. В том числе и рекламных. Мы учитывали состояние нашей компании и кризис в России. Но, очевидно, кто- то рассудил иначе.

— В числе компаний, от финансирования которых вы хотели отказаться, была и «КТС»?

— Да, — кивнул Беляев, обернувшись и взглянув на Нелюбова. — Вы думаете, это он убил Александра Абрамовича?

— Пока не знаю, — ответил Дронго, направившись к своему месту.

Едва Дронго сел рядом с Родионовым, как поезд вырвался из тоннеля. Яркий дневной свет ударил в окна вагонов. Все невольно зажмурились.

— Слава богу, — послышался голос Зинаиды Михайловны.

Многие тоже испытали облегчение. Состав, не сбавляя скорости, летел к Лондону.

— У тебя есть хоть какая-нибудь зацепка?. — спросил огорченный Родионов.

— Есть, — ответил Дронго.

— И кого же ты подозреваешь?

Дронго молчал, глядя прямо перед собой.

— Ты меня слышишь? — спросил Родионов.

— Всех, — ответил Дронго. — Я подозреваю всех присутствующих. И надеюсь, что сумею найти среди них убийцу.

Находиться в одном вагоне с убитым — не просто неприятно. Даже одеяло, которым накрыли труп банкира, давило на психику. Юлия Соломоновна, сидевшая в конце вагона, по-прежнему находилась в полуобморочном состоянии. Сандра вынуждена была сбегать за аптечкой, имевшейся в первом вагоне состава, чтобы Елена Анохина сделала несчастной вдове укол. Беляев, уже не стесняясь, сел рядом с Аленой. Нелюбов делал вид, что пытается дремать. Деркач подсел к Кунину; они о чем-то негромко переговаривались. Только Кравалис пытался держаться как прежде, даже раскрыл «ноутбук», пытаясь, очевидно, зафиксировать свои переживания.

Зинаида Михайловна пересела к Дронго после того, как состав выехал из тоннеля.

— Какое несчастье, — вздохнула она. — Он был такой обстоятельный человек.

— Вы его хорошо знали? — машинально спросил Дронго, думая о своем.

— Не очень, — живо ответила Анохина-старшая. — Но кто в Москве не знал Александра Абрамовича? Он был очень известный человек. И кто мог подумать, что все так нелепо кончится? Вот так бывает в жизни. Живешь, строишь планы, пытаешься что-то реализовать, а смерть поджидает тебя за поворотом — и конец всем твоим планам. По-моему, это так глупо…

— Строить планы или умирать?

— А вы не смейтесь, — взглянула на Дронго Зинаида Михайловна, — я часто думаю о нашей бренности. Мы живем так, словно будем жить тысячу лет, словно мы бессмертны. Влюбляемся, плодим детей, строим грандиозные планы, рассчитанные на много лет вперед. А потом выясняется, что мы — всего лишь не самое идеальное сочетание белков, жиров и воды.

«Кажется, ее потянуло на лирику», — подумал Дронго, но вслух произнес совсем другое:

— Смерть близкого человека всегда вызывает неприятные ассоциации, тем более смерть почти на наших глазах.

— Почему вы не выходите из вагона? Я думала, что вы должны пройти все три первых вагона и найти преступника, если, конечно, он не спрыгнул в тоннеле.

— Вряд ли убийца решился бы на подобное, — ответил Дронго. — Осуществить такое хитроумное убийство лишь для того, чтобы скрываться в тоннеле под каналом? Было бы слишком глупо для такого умного человека, каким, безусловно, является убийца.

— Вы думаете, это политическое убийство? — оживилась Анохина. — Думаете, что у нас в поезде находится группа киллеров?

— Не знаю. Но в группу я не верю. Иначе зачем все эти хитрости? Они бы просто вошли в вагон и расстреляли несчастного. Но убийца выбрал именно такой способ убийства, а это означает, что он, во- первых, не хотел, чтобы кто-то его узнал, а во-вторых, он достаточно известный человек, во всяком случае, пассажиры его прекрасно знают.

— Я об этом не подумала, — призналась Зинаида Михайловна. — Интересное наблюдение… Значит, убийца кто-то из нашего вагона?

— Пока я не могу ни отрицать это, ни подтвердить.

— Вы думаете, что такое возможно? — Глаза Зинаиды Михайловны округлились.

— Я всегда чувствовала, что с этой группой что-то не так. Слишком… фальшиво все выглядело. Я чувствовала, что нечто подобное может произойти.

— Почему фальшиво?

— Они все не любят друг друга. Как пауки в одной банке. Все не любили Горшмана и Беляева, а те не любили остальных. Хотя, — добавила она, многозначительно кивая на сидевших рядом Алену и Беляева, — кажется, не все.

Это молодая особа пользуется некоторой симпатией Петра Леонидовича. Кажется, их не смущает даже разница в возрасте. Впрочем, это не мое дело. Они достаточно взрослые люди, могут и сами выстраивать свои отношения. Но зачем все время лгать, обманывать себя и других? Мы ведь не идиоты и понимаем, что журналисты не могли заплатить за такую поездку. Даже такие известные, как Янис Кравалис.

Скорее всего им кто-то оплатил эту поездку. Кравалис продал свое перо, а девица… нечто другое. Каждому нужно за что-то платить. Поэтому нет ничего странного, что такая смазливая рожица стала пассией Беляева.

— Вы, кажется, ее не жалуете?

— Упаси господь. Какое я имею к ней отношение? И вообще, кто она такая, чтобы я о ней судачила? Она типичная содержанка, находящаяся на иждивении богатого стареющего жуира. Мне совсем неинтересны их отношения.

— Вы будете что-нибудь пить? — подошла к ним Сандра.

— Мне джин-тоник, — ответила Зинаида Михайловна. — И положите лимон.

— Конечно, — улыбнулась Сандра.

— А мне чай. Можете и мне положить лимон, — усмехнулся Дронго.

Девушка кивнула ему, проходя дальше.

— Мне кофе, — попросила Алена.

— Какой? — спросила Сандра.

— Эспрессо. Только очень горячий.

— Конечно. А вам? — спросила Сандра, обращаясь к Беляеву.

— Водку с томатным соком, — попросил банкир. — Одну треть на две трети. И положите перец.

— Разумеется, сэр.

— Валя, — крикнул Беляев своему телохранителю, — ты хочешь «Кровавую Мэри»?

— Спасибо, Петр Леонидович.

— Две порции, — сказал Беляев. — Только водка чтобы была «Абсолют».