больше. Но рассказать следователю – означало потерять работу и оставить своих детей голодными.

Он пошатнулся, неожиданно упал на колени и жалобно попросил:

– Ничего не спрашивайте меня! Я не хочу вас обманывать, а правду сказать не могу. Умоляю вас, ничего меня не спрашивайте! Если хотите меня посадить, то лучше сразу посадите. Тогда Рагим-муэллим будет заботиться о моей семье. А если я вам расскажу, меня выгонят с работы. Мне уже много лет, я больше нигде не найду работу!

– Встань! – сказал Джафаров, выключая магнитофон. Он подошел к упавшему водителю и схватил его за плечо.

– Встань! – яростно повторил следователь. – И никогда не стой на коленях! Ни перед кем. Ты слышишь меня? Ни перед кем!

Бахрам, тяжело дыша, поднялся и сел на стул. Джафаров взял бутылку минеральной воды, налил в стакан.

– Выпей воды и успокойся. И не нужно ничего бояться. Мы никому не скажем о твоих показаниях. Твой хозяин будет думать, что ты нам ничего не рассказал. Мне только нужно знать, кто был в машине.

– Не могу, – дрожал всем телом водитель, – честное слово, не могу! Он меня выгонит! Он меня убьет!

– Я даю тебе слово, что никто не узнает о твоих показаниях, – настаивал Джафаров. – Только скажи мне, кто это был?

Водитель молчал.

– Это был Анвер Самедов, старший брат твоего хозяина? – спросил Дронго, пытаясь помочь несчастному водителю.

Тот взглянул на Дронго, перевел взгляд на Джафарова и опустил голову. Но затем, словно спохватившись, вскочил на ноги:

– Я ничего не знаю! Ничего не говорил! Простите меня, но я ничего вам не скажу!

– Мы так всем и скажем, – успокоил его Джафаров. – И не нужно ничего бояться. Иди в соседнюю комнату и успокойся. У меня только один вопрос: вы возвращались потом с дачи все вместе или только вдвоем с твоим начальником?

– Вдвоем, – выдохнул Бахрам, – когда ехали обратно, никого в машине не было.

– Теперь пройди в другую комнату, умойся. И никому не рассказывай о нашем разговоре, даже дома, – посоветовал Джафаров.

Когда за водителем закрылась дверь, следователь посмотрел на Дронго:

– Что ты об этом думаешь?

– Там был Анвер Самедов, – убежденно произнес Дронго. – Это было ясно с самого начала. Его младший брат не стал бы привозить на дачу чужого, чтобы оставить его наедине со своей супругой. В автомобиле мог быть только его старший брат.

– Я тоже так думаю. Ты видел, как боялся водитель называть его имя?

– Он боится потерять работу, это реальность сегодняшнего дня. Вот что делают деньги, их подлая, страшная власть! В советские времена можно было бунтовать против системы и против глупых чиновников-бюрократов, представлявших эту систему. Но любой человек знал, что его дети никогда не останутся голодными. Можно было работать, можно было бесплатно учиться, бесплатно лечиться. А сейчас? Если у отца нет работы, то у его детей нет учебников, одежды, им негде жить, нечем питаться. Раньше можно было прожить даже на зарплату уборщицы. Сейчас невозможно жить на пособие академика. В души людей проник страх, теперь все думают о деньгах и боятся завтрашнего дня.

– У тебя всегда были левые взгляды, – усмехнулся Джафаров.

– Ты знаешь, Мирза, сколько достойных людей изменилось за последние годы? Раньше они были примером порядочности, а теперь превратились в растерявшихся, жалких людей. Многие из которых готовы предать собственные принципы за сытую, обеспеченную жизнь. Мне иногда бывает стыдно, когда я вижу бывших «титанов», превратившихся в обычных подхалимов и прихлебателей… Что ты думаешь делать с Анвером Самедовым? – перевел Дронго разговор на другую тему.

– Нужно с ним встретиться, – твердо сказал Джафаров. – Но будет лучше, если я поеду к нему в офис, а не стану вызывать его к себе. Мне нужно с ним переговорить, но я не смогу этого сделать до похорон – это неэтично.

Дронго задумчиво молчал. Джафаров взглянул на него, ожидая согласия, но тот лишь отрицательно покачал головой.

– Я уверен, что сейчас нужно ехать на дачу. Оба брата на работе, можно побеседовать с супругой Анвера, их кухаркой до того, как вернется хозяин дома.

– Можно подумать, ты не знаешь наших обычаев, – возразил Джафаров. – Мы не можем допрашивать женщин, если рядом не будет мужчины. Или ты думаешь, что я могу появиться на даче без согласия самого Анвера Самедова?

– Получается, что он главный подозреваемый, – настаивал Дронго. – Во всяком случае, других у тебя пока нет, если не считать брата оппозиционера. Что ты думаешь делать?

– Поговорить с обоими братьями. Они же должны понять, что сомнение не в их пользу, – ответил Джафаров. – Даже если я не смогу предъявить конкретное обвинение в адрес старшего брата, то различные слухи поставят точку в карьере младшего брата.

– Мне иногда кажется, что ты больше психолог, чем следователь.

– В нашей республике нужно быть психологом, если хочешь быть хорошим следователем, – признался Джафаров. – В общем, решено: я поговорю с обоими братьями, а потом мы решим, как быть дальше. Мне еще нужно убедить их, что водитель ничего не сказал. Но в любом случае все следственные действия мы проведем после завтрашних похорон. Думаю, что ты должен меня понять.

Дронго понимал и поэтому не стал настаивать. Он не имел права подставлять своего друга даже для того, чтобы найти истинного убийцу.

Он попрощался и вышел на улицу. Дождь уже начался, но пока только моросил, еще не превратившись в настоящий ливень. Дронго спускался вниз, размышляя о случившемся. Кроме Анвера, в доме не было мужчин в момент преступления, если не считать его малолетних сыновей. Естественно, ни один из них не дотянулся бы до головы высокого Парвиза, чтобы нанести удар, тем более с такой силой.

В этот момент позвонил его мобильник.

– Здравствуйте, – торопливо сказала Эсмира, – извините, что я вас беспокою. Ко мне пришла жена Парвиза, она хочет срочно с вами поговорить. Вы можете сейчас приехать к моей матери?

– Не думаю, что это будет удобно, – возразил Дронго.

– Удобно! Она хочет говорить только с вами. Ей важно, чтобы вы ее выслушали. Она не доверяет следователям.

– Сейчас приеду, – понял Дронго.

Через пятнадцать минут он уже поднимался на третий этаж – в квартиру, где жила мать Эсмиры Самедовой. Дверь ему открыла пожилая женщина со следами былой красоты. Они с дочерью были удивительно похожи. Дронго протянул ей букет цветов, предусмотрительно купленный по дороге.

– Вы, очевидно, тот самый эксперт, о котором мне говорила дочь?

– Надеюсь, она не говорила ничего плохого, – пошутил Дронго.

– Ни в коем случае, – женщина мягко улыбнулась. – Разве можно говорить плохо о таком мужчине…

– Я только с виду такой белый и пушистый, хотя «пуха» остается все меньше и меньше, – отшутился гость, проводя рукой по голове.

– Это не самое главное для мужчины, – улыбнулась она. – Идите в комнату, вас там ждут. И спасибо за цветы.

За столом сидели Эсмира и незнакомая ему молодая женщина. У нее были большие глаза, черные волосы, собранные на затылке. Ей было лет двадцать пять или чуть больше. Немного вытянутый нос не портил общей красоты. Она была невысокого роста и чем-то напоминала балерину. Он подумал, что сидевшая рядом Эсмира нравится ему гораздо больше. В этой молодой заплаканной женщине был какой-то вызов. Эсмира же была полна мягкого очарования и внутренней красоты.