предлагая на выбор — либо голодную свободу, либо обеспеченную жизнь полуколониальной страны. И каждый, каждый кубинец должен был решать этот вопрос для себя самостоятельно. В последние годы кубинские официальные власти даже не препятствовали выезду из страны желающих. Наоборот, сами американцы начали задаваться вопросом — не слишком ли много эмигрантов принимает их страна.

Собственно, этот проклятый вопрос — голодной свободы и сытого рабства — решает и каждый человек для себя. И каждая группа людей. И каждая страна в отдельности. Что лучше — остаться свободным, независимым, самостоятельным, но умирать с голоду или подавить свои принципы, унижаться, заведомо идти на потерю собственного достоинства, но обеспечить себе и своим детям сытую жизнь. Может, этот главный вопрос выбора и есть то самое проклятие, коему бог подверг Адама и Еву, выгнав их из рая. И ежедневно, ежечасно тысячи, миллионы, миллиарды людей решают для себя этот сложный вопрос, выбирая между духовной свободой и сытым животом. Очень многие люди в этом мире могут с рождения не выбирать. И очень многие должны постоянно определять свой выбор. Все остальные отговорки — от лукавого. Или ты идешь на сделку со своей совестью, или не идешь. Третьего пути просто нет. И всякие разговоры о возможности совмещения двух путей — лишь игра в поддавки с собственной совестью. И никаких других вариантов не существует.

Сказанное не исключает, разумеется, развития страны по пути стабильности, независимости и процветания. Но это путь, который позволителен лишь крупным державам. Маленькие обречены на компромиссы.

Бернардо чувствовал себя в этот день лучше обычного. Но слишком хорошие ходовые качества его новой инвалидной коляски сыграли с ним злую шутку. Они смотрели на монумент героям, неторопливо прогуливаясь, когда Габриэла, чуть отставшая от своих спутников, что-то уронила.

— Ax! — вскрикнула девушка.

Первым на своей коляске сумел развернуться Бернардо. Он повернул голову и встретился глазами с… Ириной. Заметив его, женщина кивнула и почти сразу, не оборачиваясь, скрылась в толпе. Бернардо даже забыл про Габриэлу, пока из задумчивости его не вывел Жоакин, легко толкнувший его в плечо.

— Мистер Гильермо, — раздался веселый голос Жоакина, — вы, кажется, на кого-то засмотрелись.

— Да, — задумчиво ответил Бернардо, — я действительно засмотрелся.

Домой он возвращался совсем в другом настроении. Даже Габриэла, заметив перемену его состояния, молчала, не решаясь потревожить это мрачное состояние духа. Он находился в сильной депрессии, которую все опять приписали его ранению.

Вернувшись домой, он позволил вкатить себя в лифт и, даже не стал возражать, когда врач выкатил его из роскошной кабины лифта, словно у Бернардо были парализованы не только ноги, но и руки. За ужином он почти не ел, вынужденный поддерживать дружескую беседу, шутить и смеяться с остальными. Лишь ночью, оставшись один, он принялся анализировать.

Ирина не могла просто так оказаться на Кубе. Он слишком хорошо знал и помнил эту любимую ученицу генерала Чернова. Сергей Валентинович возил ее с собой по всему свету. Злые языки намекали на возможную связь между ними, но Бернардо хорошо понимал, что это всего лишь слухи. Нет, разумеется, он не исключал возможность интимных отношений между генералом и его сотрудницей. Ирина была слишком красивой женщиной, чтобы можно было утверждать обратное.

Но, зная характер Чернова, он сознавал, что тот никогда и ни при каких обстоятельствах не может никем увлечься. Его холодный, трезвый, аналитический рассудок просто не знал такого понятия, как чувства. Их у генерала Чернова не было никогда. Он мог любить, ненавидеть, желать только в силу обстоятельств, по мере того как это приближало его к выполнению главного задания. Никаких других отвлекающих эмоций он просто не признавал. Бернардо иногда казалось, что Чернов играет. Человек не мог быть таким чудовищно рассудительным и столь же холодным и трезвым. Но Чернов таким был. И это делало все его отношения с женщинами актом приятного времяпрепровождения. И не более того.

Что касается Ирины, то представить ее в роли увлекшейся женщины было просто смешно. Для этого она опробовала слишком много мужчин. Есть что-то в женском характере цельное, будто сама природа решила позаботиться о сохранении своего вида, дав женщинам рассудительность и устойчивость. Но у каждой из них есть какой-то свой невидимый предел. Для одной это единственный мужчина на всю жизнь.

Для другой — двое мужчин, для третьей — количество не имеет значения, у нее просто отсутствуют необходимые тормоза, нет той самой устойчивости, на которой и держится само существование человеческого рода. Собственно, многие люди так и не находят своего партнера никогда в жизни, оставаясь счастливыми в своем неведении. Другие тратят в его поисках всю жизнь. Женщинам сложнее, чем мужчинам, у них редко бывает такое право выбора.

Ирина подходила под единственно возможную категорию женщин, именуемую столь сильно, что Бернардо не решился бы повторить это слово при своих спутницах. Но раз такая сука, как Ирина, прилетела на Кубу, значит, произошло нечто исключительное.

На следующее утро Инес осторожно сообщила ему, что они должны выехать на загородную прогулку для встречи со старыми знакомыми. Бернардо согласно кивнул головой, не став задавать лишних вопросов. Подъехавший микроавтобус советского производства «РАФ» забрал обоих супругов и инвалидную коляску Бернардо. Первые десять минут они ехали в молчании. Наконец, когда они отъехали достаточно далеко, он спросил:

— Куда мы едем?

— На встречу с нашими друзьями, — ответила Инес, — там будут и ваши друзья.

Он вспомнил вчерашнюю встречу с Ириной. Кажется, он начал понимать, что она не могла быть случайной. Агент с уровнем такой подготовки, как его бывшая коллега по группе «Чиновника», просто не могла так элементарно ошибиться, выдав себя при возможном наружном наблюдении. Похоже, она сделала это специально, предупреждая его о возможной встрече здесь, на острове.

— Вы знаете, куда именно мы едем? — спросил он у Инес.

— Приблизительно. Я там бывала несколько раз, но дороги, конечно, не запомнила.

Водитель, сидевший за рулем, молчал, словно не услышав его двух вопросов.

— Это связано с нашей операцией? — снова спросил он. Она наконец поняла его состояние, повернулась к нему:

— Что-то случилось?

— Нет, ничего.

— Вы сегодня какой-то напряженный.

— Мне неприятно, что мои коллеги увидят меня в таком виде.

— Понимаю.

— Инес, — решился он наконец в третий раз после их знакомства не назвав ее сеньорой, — я хочу вас попросить…

— Да, — сегодня она надела темно-синий костюм и белую блузку. На шее у нее был завязан голубой платок. Бернардо видел перед глазами небольшую этикетку. Это был платок от Живанши. Инес вообще часто носила вещи этого знаменитого модельера, так удивительно подходившие к ее фигуре. На самом строгом костюме, конечно, этикеток не было, но можно было не сомневаться, что Инес снова отдала предпочтение своему любимому модельеру.

— Не нужно при моих коллегах говорить об убийстве Альфредо. Вернее, не о самом убийстве, а о тех мотивах, о которых я вам говорил два дня назад.

— Почему?

— Я могу ошибаться, но причина его убийства не обязательно должна быть связана с нашей работой. Вернее, она совсем с ней не связана. А если мы расскажем им и про убийство Альфредо, они просто отменят операцию и сегодня вечером меня увезут домой.

Женщина чуть прикусила верхнюю губу, задумалась.

— Вы так считаете? — Инес не ответила на его просьбу.

— Им не обязательно знать те гипотезы, которые я выдвигал.

— Но и они сами могли выдвинуть подобные предположения. Вам это не приходило в голову?

— В любом случае, не нужно нам самим поднимать эту тему, — почти умоляюще сказал он.