преимуществом (пожалуй, это вообще единственное подобное полноценно демократическое движение в России), но отсюда же и многие проблемы. Стихийно-низовое происхождение свободных профсоюзов отражается в слабости и рыхлости их структур, разобщенности и отсутствии эффективной бюрократии (что касается бюрократии неэффективной, то здесь, разумеется, полный порядок). Несколько небольших, карликовых и совсем уже крошечных профцентров делят и без того не слишком большое поле, причем некоторые отраслевые организации умудряются состоять в нескольких объединениях сразу. Так, Российский профсоюз локомотивных бригад железнодорожников (РПЛБЖ), который прославился, остановив весной прошлого года подмосковные электрички, одновременно вошел в состав «Соцпрофа» и Конфедерации труда России. А эти объединения находятся отнюдь не в дружественных отношениях между собой.

Соперничающие объединения создают свои ячейки, конкурируя друг с другом, обвиняют друг друга в оппортунизме и запутывают работников бесконечными разъяснениями того, кто из них самый принципиальный и боевой. В начале 2000-х годов критикой «оппортунистов» активно занималась леворадикальная «Защита труда», но наиболее серьезные проблемы у коллег по профсоюзному движению были не с ней (слушать подобную риторику было неприятно, но прямого вреда от нее не было), а с «Соцпрофом», который начал создавать собственные организации на предприятиях, где уже действовали другие свободные профсоюзы, в частности на заводе «Форд». А в рядах самого «Соцпрофа» идет борьба за власть между новыми и старыми лидерами.

Совершенно ясно, что свободные профсоюзы нуждаются в консолидации и упорядочении своих структур. На протяжении уже нескольких лет две крупнейшие организации - Всероссийская конфедерация труда (ВКТ) и Конфедерация труда России (КТР) - говорили об объединении, вели о нем переговоры и заявляли о его необходимости. Воз, однако, с места не трогался. И лишь сейчас благодаря кризису ситуация изменилась. Оба профцентра не только проголосовали за слияние, но и назначили на осень объединительный съезд.

Если этот процесс будет доведен до логического конца, карта профсоюзной политики России резко изменится, на месте пестрой мозаики «нового рабочего движения» появится единый центр, способный координировать деятельность многочисленных активистов, защищать их, представлять их интересы в судах, перед государственными органами и работодателями на национальном уровне. Более мелким организациям придется выбирать - либо продолжать маргинальное существование, либо присоединиться к новому центру. Да и для коллективов, состоящих сегодня в ФНПР, появится альтернатива.

Изменится и общая ситуация социальных движений. Ведь профсоюзы - единственная устойчивая структура, на которую они могут опереться. Одиночные всплески протеста и недовольства, даже заметные и пугающие начальство, не конвертируются в серьезное общественное влияние, поскольку без структур невозможно ни развивать успех, ни вести переговоры, ни создавать коалиции. С другой стороны, конфликтные ситуации, не находя разрешения, накапливаются, заявляя о себе новыми и новыми стихийными вспышками недовольства, за которыми никакого улучшения ситуации не следует.

Разумеется, единство свободных профсоюзов пока только заявлено. Ему предстоит еще стать реальностью, а для этого предстоит преодолеть много трудностей, начиная с неизбежного согласования личных амбиций, заканчивая выстраиванием эффективной новой структуры на основе слияния нескольких стихийно сложившихся аппаратов. Но если есть решимость осуществить план до конца, то эти проблемы так или иначе будут решены. И в таком случае можно будет констатировать, что именно благодаря кризису в России наконец появляются влиятельные, сильные и организованные свободные профсоюзы.

Хорошие новости стали дефицитным товаром. Но чем меньше предложение, тем больше спрос. Это не метафора. Новости становятся фактором рынка, их пытаются организовывать, их сознательно распространяют и с ними работают, стараясь конвертировать их в краткосрочную прибыль.

Триллионы долларов, потраченные правительствами всего мира в течение последних месяцев, были по большому счету, вложены не в восстановление рушащихся экономик, а в индустрию производства хороших новостей. Биржи воспринимают очередное вложение средств в ту или иную государственную программу как «позитивную информацию», на волне которой они тут же пытаются затеять игру на повышение, создавая очередной «финансовый пузырь». Иными словами, выкачивая средства из реального сектора.

Нынешняя «стабилизация» показывает порочность системы даже ярче самого кризиса. Стоило ситуации хоть немного улучшиться, как финансовые спекулянты возобновили ту самую деятельность, которая, по общему признанию, привела к нынешней катастрофе. Ничего другого делать они не могут, вся суть их деятельности состоит в паразитизме и нанесении ущерба обществу. Потому важнейшим условием выхода из кризиса становится уничтожение нынешней системы финансовых рынков как таковой. Мелкими улучшениями и «дополнительным регулированием» здесь не обойдешься. Финансовые спекуляции приняли такие масштабы, что встает вопрос об их подавлении.

Рост биржевых котировок и цен на сырье, происходящий на фоне продолжающегося спада потребления и производства - не симптом, свидетельствующий о предстоящем переломе, а очередной удар по реальному сектору, фактор, усугубляющий и продлевающий кризис. Спекулянты используют любую «новость» - сообщение об отсрочке банкротства очередного банка, речь американского президента, успокоительные заявления неизменно ошибающегося эксперта или просто публично озвученные «позитивные ожидания», чтобы поднять цены. Деньги, выделенные на антикризисные программы правительств, уходят на биржу, перераспределяются там, не принося пользы хозяйству. Те, кто больше всех виноваты в кризисе, находят способ на нем нажиться.

Парадокс в том, что именно гипертрофированное развитие финансового сектора в эпоху позднего капитализма поставило вопрос о необходимости радикальных перемен. Уже сейчас государство вынуждено национализировать банки, брать на себя контроль за деятельностью страховых компаний и поддерживать стабильность рынков. Но вместо того, чтобы принимать меры для прекращения спекуляций, правительства всего мира тратят триллионы долларов на поддержание порочной системы, которая без их поддержки давно бы рухнула.

Уроки последних месяцев никого ничему не научили. А отсюда с неизбежностью следует, что эти уроки будут повторены. То, что впереди новая волна кризиса, было очевидно с самого начала. Но теперь становится понятно, что эта новая волна тоже примет форму шока, окажется, скорее всего, даже более разрушительной, чем первая.

Правительства большинства стран мира упорствуют в своем консерватизме, весело обсуждая совершенно второстепенные вопросы. Никто даже не решается завести разговор о совместных усилиях, направленных на прекращение биржевой игры, межгосударственное регулирование сырьевых и финансовых рынков. Остается только вспомнить известное изречение о том, что мудрых судьба ведет, а остальных - тащит.

Политики, произносящие красивые речи о борьбе с экономическим спадом, могут по-прежнему создавать хорошие новости, но не события. Они готовы противостоять кризису, но не в силах его побороть.

Неспособность глобальных элит политики и бизнеса чему-либо учиться является хронической и неизлечимой. В этом отношении российские начальники не лучше и не хуже всех прочих. Вопрос уже не в них. Но окажется ли общество после очередного шока хоть немного более способно усвоить уроки кризиса?

Эквадор сможет в ближайшее время избавиться от 1/3 государственного долга благодаря умелым действиям президента Рафаэля Корреа. Затеянная им операция по выкупу облигаций со сроком погашения