как дерутся в воздухе. И если кореец не врал, я должен был все увидеть собственными глазами. Я глубоко вздохнул и остался стоять на месте, не делая никаких попыток освободиться, и только подумал о том, что мою одежду нужно будет хорошо постирать.

Продолжая держать меня за рукав, кореец повел меня вниз по улице, за рынок, рассказывая мне по дороге о том, что когда он жил в Корее, у него были братья — воины, обучавшие его фамильному бою, и был друг семьи — старик-китаец, который обучал его древнему искусству и завещал ему свои секреты.

Все это время я чувствовал определенную неловкость, потому что брезгливость боролась во мне с растущим интересом к его рассказу. Эти переживания были ясно написаны у меня на лице. Было совершенно невозможно вырваться, потому что мой спутник очень цепко держал меня своей грязной рукой. Я думал о том, что просто обязан с честью пройти все это до конца.

Я был одет в голубой китель с якорями, под ним была фланелевая рубашка китайского производства фирмы «Дружба». Вероятно, кореец сумел разглядеть эту нижнюю рубашку, когда я нагибался или еще в какой-нибудь момент, потому что, заговорив о старике-китайце, он перевел тему на китайцев вообще и сказал:

— Вот, у тебя китайская рубашка. Ты должен знать, насколько китайцы хорошие люди. Тот старик- китаец и вообще некоторые китайцы бывают такими же хорошими людьми, как та рубашка, которая надета на тебя.

— Я бы не сказал, что это очень хорошая рубашка, — заметил я.

— Не смотрят на вид, а смотрят на суть, — сказал он. — Она мягкая и ласковая. И, кроме того, теплая. Вот и тот старик был такой же хороший человек, как эта рубашка. Он не имел вид, но внутри он был хорошим человеком. Я вид не имею, но внутри я лучший человек. Лучший человек, какого ты вообще в жизни встречал, кроме, конечно, твоих родителей.

— Откуда вы знаете про моих родителей? — спросил я.

— Это большой секрет. Ты узнаешь об этом позже, — сказал он. — Сейчас очень многое для тебя решается. Сейчас очень важный момент в твоей жизни. Ты понимаешь?

— Ничего не понимаю, — искренне ответил я.

Некоторое время мы шли молча, потом он сказал:

— Если человек такой, как ты увлеченный, он должен понять, откуда приходит настоящее знание.

— Мы с вами даже еще не познакомились, — сказал я. — Может быть, вы скажете, как вас зовут?

— Какая разница, какое имя ты дашь цветку? От этого смысл не изменится. Ты можешь называть меня Грозовая туча на твоем безупречно голубом небосклоне.

— Хорошо, Грозовая туча, — сказал я. — Что же все-таки вы мне хотите сказать и почему я вас так заинтересовал?

— Я сразу вижу человека, который отмечен печатью судьбы. Это редкость, это судьба, это знак великой силы, знак благоволения небес.

— В чем выражается знак благоволения небес? — спросил я.

— В том, что, когда два человека встречаются, они могут беседовать на равных. Мне Сережа Рогов сказал, что тебе нет равных на земле, а мне нет равных в воздухе. Я хочу, чтобы ты меня учил бою на земле, а я буду тебя учить бою в воздухе.

— И где же ты будешь демонстрировать свое искусство, — поинтересовался я, — и вообще, как мы с тобой будем взаимодействовать?

— Это тебя не должно волновать, — заявил он. — А начать мы можем прямо сейчас. Пойдем, ты меня будешь учить. Я хочу стать твоим учеником.

Для меня события явно разворачивались слишком быстро, но тем не менее моя фанатичная страсть к боевым искусствам проявилась и на этот раз, и в первом же переулке мы начали обучение.

Я решил продемонстрировать Грозовой туче первый прием и предложил ему напасть на меня. Он бестолково взмахнул рукой где-то довольно далеко от моего лица.

Я спросил:

— Ты что, не можешь ударить рукой? (То, что он стал моим учеником позволило мне перейти с ним на «ты».)

Он говорит:

— Я на земле ничего не могу.

Мне пришлось показать ему первый удар в голову типа цуки, но с подъемом руки вверх и наклоном туловища. Для того, чтобы кореец смог с грехом пополам повторить движение, потребовалось около получаса, но то, что у него выходило, можно было назвать ударом только с большой натяжкой.

Стараясь не показать всю степень его безнадежности, я сказал:

— Да, удары у тебя получаются не очень-то хорошо. А ты когда-нибудь пробовал уходить или уворачиваться от ударов?

— Попробуй атаковать меня, — предложил он. — Я постараюсь увернуться, стоя на земле.

Я атаковал его серией из трех ударов, и, к моему ужасу, все три удара достигли цели. Будучи совершенно убежден, что он хоть как-то увернется, я не очень хорошо рассчитал траекторию удара ногой и неожиданно сильно попал ему в пах.

Грозовая туча с жутко исказившимся лицом издал серию воплей, перемежающихся завываниями раненого зверя, покатился по асфальту, потом встал и вдруг неожиданно спокойно сказал:

— Вот видишь, у меня ничего не получается на земле.

Чувствуя внутреннюю дрожь при виде его мучений, я виновато промямлил:

— Ой, Облачко, тебе, по-моему, досталось.

— У облака нету плоти! — гордо выпрямившись, заявил кореец.

Он подпрыгнул высоко в воздух и резко приземлился на пятки, чтобы снять болевой спазм от удара в пах.

— Теперь я буду уходить по-своему. Попробуй еще раз ударить меня, — предложил он. — На земле у меня ничего не получается.

Несмотря на то, что я чувствовал себя неловко из-за того, что так сильно ударил его, где-то в глубине души я ощутил тихое ликование, что хоть чем-то сумел насолить такому неприятному человеку и тем самым слегка отыграться за все его выходки. Видимо, подсознательно желая продлить удовольствие, тем более, что он сам напрашивался, я резко развернулся и попытался нанести удар хиракен[6] согнутыми пальцами в горло. Выбросив руку, я неожиданно для себя ощутил пустоту. Исполненный дьявольского желания напасть и окончательно посрамить азиата, я вообще потерял ориентировку, потому что в момент перед атакой я не смотрел на корейца, слегка прикрыв глаза, чтобы не выдать начала движения, потом слишком резко, почти мгновенно, рванулся в его сторону, запомнив его прежнее положение, и мои пальцы ощутили только легкий ветерок. Когда я полностью открыл глаза, автоматически нанося серию ударов в том же направлении, я не увидел перед собой противника. Ошарашенно оглядываясь по сторонам, откуда-то из-за спины я услышал гнусный голосок, который с издевкой произнес:

— Ты что-то потерял, мой маленький друг?

Повернувшись, я увидел Грозовую тучу с ехидной улыбкой на лице и вдруг меня охватила дикая ярость, которая заставила меня практически бесконтрольно нанести серию ударов, начиная с удара наотмашь ребром ладони.

Кореец легко нырнул мне под руку, наносящую первый удар, и с места, почти без толчка перепрыгнул через мою вторую руку. Казалось, взмахом руки он поднял себя в воздух, и мне показалось, что моя вторая рука словно бы прошла через него. Он прокрутился вокруг моей руки только за счет незаметного толчка ногами и взмаха расставленных рук.

Тут же я бросился на него, пытаясь одновременно ударить двумя руками и ногой, но он умудрился запрыгнуть мне за спину, снова взмахнув для балансировки руками. Быстро развернувшись, азиат сзади запрыгнул на меня верхом.

— И-го-го, лошадка! — услышал я его ликующий крик.

Я кувыркнулся вперед, но кореец самым непостижимым образом сумел оттолкнуться от моих ног. Я ощутил над коленными чашечками толчок его ступней, после чего он нанес мне довольно чувствительный