поражение, убивая преступников на месте, не давая им никаких шансов. В свою очередь, абсолютно ошалевшие от огромных денег и полной безнаказанности бандиты также стреляли, не колеблясь.

Самойлов вошел в палату и попросил врача оставить ее. Рядом с Крутиковым лежал еще один тяжелораненый, но полковник не стал даже обращать на него внимания. Он подошел к «своему» больному и стукнул дремавшего бандита по раненому плечу. Тот вздрогнул, открыл глаза.

— Здравствуй, Крутиков, — сказал Самойлов, усаживаясь рядом на стул.

— Опять вы, — недовольно поморщился то ли от боли, то ли от вида полковника раненый, — даже ночью от вас нет покоя.

— Покой у тебя будет на том свете, и очень скоро. Думаю, ты свою «вышку» заслужил полностью.

— Опять пугаешь, начальник, — усмехнулся Крутиков, — не надоело ко мне приезжать? У нас что-то вроде любви получается.

— Я тебе любовь в камере устрою, когда ты отсюда выпишешься, — пообещал Самойлов, — посажу тебя с «голубыми» в одну камеру. Вот там ты у меня петухом и запоешь.

— Такого, как я, они не тронут, полковник, и ты это хорошо знаешь, — возразил Крутиков.

— А я их очень попрошу, — серьезно сказал полковник, — и мы еще посмотрим, как ты проживешь свои оставшиеся дни.

У лежавшего на кровати окончательно испортилось настроение. Он отвернулся, чтобы не видеть неприятного гостя. Потом недовольно буркнул:

— Что нужно?

— Это уже другой подход, — кивнул Самойлов, — во-первых, адрес Марата.

Откуда вы выехали на свое дело?

— Я не знаю, — быстро ответил раненый.

— Врешь. Хочешь, я тебе его назову?

Крутиков, подняв голову, выжидательно посмотрел на полковника. Тот медленно, по слогам произнес название улицы и номер дома. Раненый обреченно опустил голову обратно на подушку.

— Ну и сука мой напарник, — недовольно сказал он, — если бы не лежал в больнице, сам бы его удавил лично. Ты только подумай, какой говорун оказался.

— Марат нам все рассказал, — строго заметил Самойлов, — мы даже знаем про иностранную журналистку.

— Про эту бабу тоже, — уже равнодушно комментировал раненый.

— Вы задушили ее вместе со своим напарником и затем устроили ложную автомобильную аварию. Это правда?

— Все выболтал, — презрительно заметил Крутиков. — Ну, Марат, вот стервец.

Всегда такого крутого из себя строил. Он ведь сам все и организовывал. Все сам придумывал. А теперь, наверное, на нас валит. Только с бабой этой, полковник, у вас ничего не выйдет. Все придумал сам Марат. Я только исполнителем был. Так что «вышка» за это и моим напарникам светит. Напрасно они такие разговорчивые оказались. Ты мне журналистку все равно не пришьешь, я сам все расскажу.

— Поздно, — подзадорил его Самойлов, — следователь уже все оформил. Оба твои дружка показали, что ты убивал иностранную журналистку. И ты сам придумал план с автомобильной аварией. Ничего у тебя не получится, Крутиков. Мы записали за тобой и эту бабу.

— Как это «записали»? — заволновался Крутиков. — А откуда я вообще про нее узнал? Да в гробу я ее видел…

— Увидишь, — злорадно пообещал Самойлов.

— Да я вообще ничего не знал! — закричал Крутиков, и больной на соседней койке недовольно пошевелился. — А кто ей лекарство положил в кофе? Тоже я? Она села в машину уже в полной отключке, когда я шарфик накинул. Пусть гнида Марат расскажет, как его Лидка в кофе лекарство положила.

— Он не говорил ни про какое лекарство, — по-прежнему блефовал полковник.

— Конечно, не скажет, — волновался Крутиков, — он ведь свою бабу подставлять не захочет. Тогда все сразу узнают, что это он придумал план, как устранить журналистку. Он приказал Лидке положить в кофе лекарство. Он мне передал подробный план, как убрать эту иностранку. Все он придумал, а теперь на меня сваливает. Да я ему за это своими руками ноги повыдергаю. Мерзавец проклятый!

Крутиков добавил еще несколько очень специфических выражений. Самойлов слушал молча, потом покачал головой.

— Каждый раз, когда встречаюсь с таким дерьмом, как вы, все думаю, как такое могло произойти, чтобы такая сволочь, как ты, Крутиков, ходила по земле, а хорошие люди погибали. Есть здесь что-то несправедливое, как ты думаешь?

— При чем тут я? — огрызнулся Крутиков. — А кто приказы давал Марату, он разве не рассказал? Пусть объяснит, откуда у нас была форма сотрудников милиции и удостоверения. Все его дружки из МВД давали.

— Какие дружки? — насторожился полковник.

— Этого я не знаю. Это лучше у него спросите. Он вам много интересного расскажет. И кто ему деньги платил, и кто заказывал убийство твоих ребят, полковник. Все расскажет, сволочь.

— Подставил он тебя, Крутиков, — с явным сожалением сказал полковник, — оказывается, Лида все сделала, а на тебя еще одно убийство навешивают.

Подставил он тебя, — повторил Самойлов, — ничего с этим не сделаешь.

— Как это «подставил»? — разъярился бандит. — Ты думаешь, у нас такое пройдет? Да его в любом лагере, в любой колонии на «перо» возьмут. Такие паскудные вещи не прощают.

— Лучше вспомни, где Лида обитает, — посоветовал полковник, — может, если мы ее возьмем, ты отмоешься от этого дела.

Крутиков открыл было рот, но потом, спохватившись, подозрительно посмотрел на полковника.

— А может, ты все врешь? Может, ты все сам придумал, а теперь хочешь меня на понт взять?

— Дурак ты, Крутиков, — покачал головой Самойлов, — как же я мог сам придумать адрес Марата, если бы его не знал? Ты же тоже знаешь адрес. И откуда я мог узнать про иностранную журналистку и про то, как вы ее убивали, если бы мне не рассказали? Поэтому тебя и подставляют, что ты такой дурак.

Для сильного человека, каким был Крутиков, одна мысль о том, что его считали недоумком, могла стать очень сильным раздражителем. Полковник, сам того не зная, задел самую болевую точку бандита. Он не знал, что Марат часто злился, указывая Крутикову на недостаточную гибкость в разного рода акциях. Марат знал, что Крутиков в детстве поздно научился говорить и каждый раз попрекал его этим, называя дебилом, ничего не соображающим в их деле. Вот и слова полковника теперь вызвали у раненого резкую реакцию.

— Ты меня так не называй. Прав у тебя на это нету, — зло прошипел бандит.

— А насчет дурака, это мы еще посмотрим, кто в дураках останется. Вот сейчас сдам тебе его бабу и посмотрю, как он будет изворачиваться, когда вы Лиду возьмете. А заодно и все его добро к вам попадет. Вот тогда я с ним поквитаюсь.

И посмотрю, кто из нас дурак.

— Адрес говори, — устало потребовал Самойлов.

— На Лесной она живет. Он ей там квартиру купил, — сказал Крутиков и назвал номер дома и квартиры.

— Ладно, — поднялся полковник, — проверю я твое сообщение. Только ты не очень надейся, Крутиков. Все равно пуля по тебе плачет.

— Ты мне не угрожай.

— А я тебе не угрожаю. Просто сказать хочу для души твоей, чтобы ты ночью спокойно спал, — дело твое решено, — Самойлов оглянулся и наклонился к Крутикову, — во-первых, жить ты все равно не будешь. Я лично сделаю так, чтобы до суда ты не дожил. И насчет «голубых» я не зря сказал. Повесят тебя в камере, и ничего ты с этим сделать не сможешь.

Бандит зло скривил лицо, но не стал ничего говорить.

— И во-вторых, — продолжал полковник, — правильно говорят, что ты, Крутиков, дурак. Обманул я тебя, на понт взял. Не поймали мы еще Марата, нету его. Все это я придумал, чтобы тебя, фраера,