— Я тебя не совсем понимаю, — разозлился Рашковский, — ты говоришь, что Журавлеву она понравилась. Кроме того, ее уже много лет знает моя тетка. Знает еще до того, как мы познакомились. Она психолог. Что тебя смущает? Ты можешь мне объяснить, почему такая задержка? В чем дело?

— Ни в чем. Она действительно много лет знакома с Елизаветой Алексеевной. Журавлев дал ей блестящую характеристику, она психолог, кандидат наук. Мы проверяем все факты ее биографии. Вместе с Николаем Александровичем мы работаем уже несколько дней. Все абсолютно точно. Но именно это у нас вызывает некоторое подозрение. Она слишком идеальный кандидат. Абсолютно стерильный, словно созданный для нас. Кандидат психологических наук, знает иностранные языки, работала за границей. Не замужем. И кроме того — знакома с твоей теткой уже много лет. Как будто нам ее нарочно подставляют.

— Ты противоречишь сам себе, — мрачно бросил Рашковский. — Если ее нам подставляют, выходит, что моя тетка с ними в сговоре? А это невозможно! Ты ведь знаешь тетю Лизу. Ее невозможно заставить соврать.

— Она не врала, — вставил Фомичев, — мы проверили. Марина Владимировна Чернышева действительно защищалась на их кафедре больше десяти лет назад. Все правильно.

— Получается, что они познакомились с тетей Лизой больше десяти лет назад? — уточнил Рашковский.

— Да, — ответил Фомичев, — это абсолютно точно.

— Тогда в чем дело? Что вас смущает?

— Я сейчас принесу тебе магнитофон, — поднялся Кудлин, — послушай, что дословно сказал о ней Вениамин Денисович. Может, тогда ты все поймешь.

Он вышел из кабинета. Рашковский посмотрел на Фомичева.

— Идеальный кандидат, — пояснил, словно извиняясь, генерал, — это вызывает у нас некоторое подозрение. Некоторую настороженность, если хотите.

— Таких совпадений не бывает, — хмуро заметил Рашковский. — Думаете, что ее подослали ко мне специально?

— Пока нет оснований так думать.

— Тогда в чем дело? — едва сдерживаясь, спросил Рашковский.

— Не знаю, — честно признался Фомичев, — я лично ничего особенного не замечаю. Но Кудлин хочет проверить еще раз. Говорит — так не бывает.

— Если мы будем его слушать, он и нас станет проверять — до десятого колена, — зло бросил Рашковский.

В кабинет вошел Леонид Дмитриевич. Он положил магнитофон на стол, молча включил его. Сначала раздался голос самого Кудлина.

— Как вы ее находите?

— Очень интересный человек, — чуть помолчав, ответил Журавлев, — достаточно независима в суждениях. Очень последовательная логика. Человек, способный сознавать свои возможные ошибки и, самое главное, — стараться их достаточно быстро исправить. Инициативна, решительна, амбициозна. У нее очень высокий уровень жизненных притязаний. Терпима к возможной критике, достаточно коммуникабельна. Очень устойчивая психика. Независтлива, но возможно, что скрытна. Пользуется авторитетом у коллег, довольно быстро выдвигается, по натуре лидер. Легко обучаема. Обладает хорошо развитой интуицией…

— Ну и что? — спросил Рашковский. — Прекрасная характеристика. Это как раз то, что нам нужно. Почему ты сомневаешься?..

Он не договорил. Кудлин поднял руку, показывая на магнитофон. Послышался голос Журавлева:

— В каком качестве вы собираетесь ее использовать?

— Хотим взять ее личным секретарем Валентина Давидовича.

— Секретарем? — изумление Журавлева чувствовалось даже в записи. — Мне кажется, вы допускаете большую ошибку.

— Я вас не совсем понимаю, Вениамин Денисович. Только что вы дали ей такую блестящую характеристику.

— Ну да, конечно. Но не секретарем. Ей нужно обязательно защищать докторскую, остаться в науке. По-моему, если ей предложить даже должность пресс-секретаря вашего банка, то и тогда это будет оскорбительным для такого человека. Потенциально она может занять очень высокую должность в вашем банке…

Рашковский взглянул на Кудлина, но тот сделал движение рукой, попросив еще несколько минут помолчать.

— Вы не совсем поняли меня, Вениамин Денисович. Личный секретарь Рашковского — это не совсем секретарь. Это его старший помощник, человек, занимающий в иерархии нашей компании очень высокое положение…

— Это вы меня не поняли, Леонид Дмитриевич. Такой человек, как Чернышева, не может работать даже старшим помощником вашего президента. Она готовый руководитель крупного подразделения. Или вы собираетесь сделать ее главным психологом вашего объединения?

— Нет. Нам вполне достаточно ваших консультаций, — ответил Кудлин. — Именно поэтому я и привел к вам Чернышеву.

— Она очень толковый специалист. Я бы прямо сейчас взял ее к себе. Должен сказать…

Кудлин выключил магнитофон.

— Он повторяется, — сказал в наступившей тишине Леонид Дмитриевич. — Но главный смысл, надеюсь, тебе понятен.

— Мне подходят ее качества, — заявил Рашковский, — инициативная, коммуникабельная, психически устойчивая. Что вам еще нужно? Идеальный портрет. Вызови ее и оформляй на работу. В конце концов, если она не справится, мы всегда можем найти ей другую, менее высокооплачиваемую работу.

— Подожди, — попросил Кудлин, — ты обратил внимание на слова Журалева? Он сказал, что она по натуре — лидер. Быстро выдвигается по службе и пользуется большим авторитетом у коллег.

— Прекрасно. Тетя Лиза говорила, что она очень умна. Я лишний раз в этом убедился. Что тебя смущает?

— Именно эти ее качества. Если она такая идеальная, если у нее столько скрытых достоинств и она по натуре лидер, почему она довольствуется работой в таком непрестижном институте и сидит в своем сереньком кабинете.

— А ты хотел, чтобы она была президентом какой-нибудь фирмы и согласилась работать у нас в качестве секретаря? — зло спросил Рашковский. — Она психолог, занимается своей наукой. Есть такие увлеченные люди. Это тебя, кроме денег, ничего не интересует, а ей интересно заниматься своим делом…

— Тебе она нравится? — вдруг напрямую спросил Кудлин.

— Да! — крикнул Рашковский. — Но это не имеет отношения к делу. Я тебя совсем не понимаю. Первый раз в жизни не могу тебя понять. Ты находишь идеального кандидата на вакантную должность, и, когда выясняется, что все в порядке, ты начинаешь сомневаться. Ты можешь мне внятно объяснить, в чем именно ты сомневаешься?

— Я не знаю! — крикнул в ответ Кудлин. — Не могу объяснить. Мне не нравится, что она такая умная. Мне вообще не нравится эта женщина…

Наступило молчание. Затем Кудлин сказал, опустив голову:

— Извини.

— Что именно тебе не нравится? — уже спокойно спросил Рашковский.

— Характеристика Журавлева, — признался Кудлин. — Я не предполагал, что она настолько безупречна.

— Хватит, — прервал его Рашковский, — я все равно улетаю. Скажи мне, что ты думаешь делать?

— Нужно еще немного подождать. Мы закончим проверку через несколько дней. Я хочу узнать насчет ее сына и прежней работы. Если все подтвердится, у меня не будет возражений.