пешком. Серая «Волга», стоявшая у дороги, была почти не видна в тумане. Он подошел к машине. Из автомобиля вышел мужчина в сером плаще.

«Они не меняются, — с неожиданным удовлетворением подумал генерал, — серая машина, серый плащ. Ничего не меняется за много лет. Даже „Волга“. И они по-прежнему работают неплохо, если смогли так быстро меня вычислить. Хотя для этого не нужно быть прекрасным аналитиком».

— Николай Александрович? — спросил незнакомец. У него было неприметное лицо «топтуна», прикрепленного к конкретному объекту. Темный плащик, темная кепочка. Лишь академические очки, скрывающие настороженный взгляд, говорили, что это явно не «топтун».

— Да, это я, — кивнул Фомичев, — а как зовут вас?

— Виктор Авдонин. Полковник Авдонин, — представился он. — Не пройтись ли нам? — предложил он, показывая в сторону парка.

— Пойдемте, — согласился генерал. Он с неудовольствием отметил, что полковник не стал протягивать ему руки при знакомстве. Это было дурным знаком.

— Зачем вы меня позвали? К чему такая конспирация? Вы могли бы приехать ко мне в офис, и мы бы нормально поговорили.

— Вы же понимаете, что это невозможно, — внес ясность Авдонин, — особенно в свете последних событий.

— Каких событий? — задыхаясь, спросил Николай Александрович. Он начал нервничать, предчувствуя непростой разговор.

— Вы украли нашего свидетеля, — сказал Авдонин. Он не спрашивал, он провозглашал абсолютную истину.

— Вы забываете, полковник, что я не вор, а ваш бывший коллега, и, кстати, выше вас по званию.

— Бывший, — подчеркнул это мерзкое словечко полковник, — вы воспользовались своими связями в нашем ведомстве, вышли на следователя ФСБ, который ведет расследование, и купили его, как я подозреваю, за очень большие деньги. Кроме него, о местонахождении Форина знало только несколько человек. Мы проверили всех без исключения. Согласитесь, что вычислить предателя было не так трудно.

— И вы назначили встречу, чтобы лично сообщить мне эту приятную новость? Повторяю специально для вас, я генерал КГБ и никогда не имел ничего общего ни с уголовной шпаной, ни с рядовыми следователями вашего ведомства.

— И тем не менее только вы могли так быстро вычислить место, где мы прячем важного свидетеля. Кстати, вы сработали очень чисто, не тронули наших офицеров. За это — спасибо.

— Хватит, полковник, — поморщился генерал, — мы оба знаем, зачем мы здесь. Вам известно, что я делал в последнее время, а мне — что делали вы. Или догадываюсь. Зачем вы спрятали свидетеля на частной квартире? Только не говорите, что он был ранен и вы поступили так из гуманных соображений. Не нужно. Я же не идиот. Форин был вашим агентом. Я это сразу понял, как только узнал, где именно вы его прячете. И именно поэтому вы назначили встречу в этом парке. Небось и магнитофон с собой принесли, чтобы записать наш разговор.

— А у вас есть включенный скремблер, — усмехнулся Авдонин.

— Может быть, — согласился Николай Александрович, — поэтому давайте откровенно. Я ничего не знаю и знать не хочу ни про вашего следователя, ни про вашего бывшего стукача. Что с ним, я тоже не знаю. Вот, собственно, и все.

— Теперь я скажу вам нашу версию, — предложил полковник. — Ваши люди вышли на следователя, заплатили ему немыслимые деньги, а затем выкрали Форина. У меня нет никаких сомнений.

Он остановился и посмотрел на своего собеседника. Тот пожал плечами.

— Можете думать все, что хотите.

— Вы его не спасете, — вдруг сказал Авдонин.

— Что? — переспросил ошеломленный генерал.

— Мы оба знаем, о чем идет речь, — быстро сказал полковник, — вы ничего не сможете сделать, Николай Александрович, даже если потратите все его деньги и купите всех наших генералов.

— Это вы планировали покушение? — напрямую спросил генерал.

— Вы все понимаете, — не ответил полковник, — я думаю, что вы успели узнать и про Суходолова.

— Которого вы так быстро ликвидировали, — пробурчал генерал. — Что вам нужно? Вы можете объяснить мне, зачем вам понадобилась его смерть?

— Мы ведь знаем, что именно он «верховный судья», — ответил Авдонин, — а вы знаете о задаче, которую нам поставил новый президент. В стране должен быть только один верховный судья. И это наш президент. Второго мы не потерпим.

— Вы решили его устранить, — медленно произнес генерал, — похоже, что вы правы. Никакие мои усилия его уже не спасут, если вы приняли такое решение. Я думал об этом. Только ваши люди могли так быстро убрать второго свидетеля после исчезновения первого.

— Я рад, что встретил понимающего человека. Нам давно нужно было встретиться, Николай Александрович.

— И вы предлагаете мне его предать? Или… — Генерал нахмурился, взглянул на полковника. — Нет, вы бы не стали меня вызывать сюда. Вы бы просто осуществили задуманное. У вас какой-то план. Мы можем договориться?

— Можем. — Авдонин снял очки, протер стекла, обернулся, словно опасаясь, что их действительно могли подслушать. — Мы гарантируем ему жизнь, а он на некоторое время покидает Москву, уезжает куда- нибудь за границу.

— Не понял. — Генерал чувствовал, как сильнее болит сердце. Он тяжело перевел дыхание. Впервые в жизни он чувствовал себя почти предателем.

— Вы понимаете, что при желании мы его легко уберем. Не поможет никакая охрана. Поэтому я предлагаю вам убедить Рашковского покинуть Москву. На некоторое время. Скажем, на три месяца. За это время мы немного почистим город, и он сможет вернуться. Вот, собственно, и все. Мы гарантируем ему жизнь, а вы гарантируете нам его отъезд.

— Зачем? — все еще не понимал генерал. — Зачем вам это нужно?

— Мы договорились? — спросил полковник вместо ответа.

— У вас есть план. — Фомичев задумался. — Что значит «почистим город»?

— У нас есть конкретное указание нового президента, — пояснил Авдонин. — Всю страну захлестнула преступность. В Москве люди уже боятся ходить по улицам. Каждый день банды устраивают разборки. Мы должны с этим покончить раз и навсегда. Когда Рашковский уедет, мы начнем «чистку».

Генерал задумался. Ему не нравился план, который предлагал полковник. Он думал минуту, другую. Затем решительно произнес:

— Рашковский не согласится уехать.

— Тогда вы сможете присутствовать на его похоронах, — невозмутимо ответил Авдонин. — У нас есть приказ, Николай Александрович. И вы понимаете, что мы его выполним.

— Нравы в нашей конторе не меняются, — пробормотал генерал.

— Вот именно. Я говорю вам откровенно, не пытаясь вас обмануть. Если мы захотим убрать Рашковского, мы это сделаем. Его не спасет ни поездка в другую страну, ни самые лучшие охранники. Как вы понимаете, для человека его профессии никаких гарантий не существует. Он очень богатый человек, влиятельный бизнесмен. И у него, разумеется, много врагов. Кто знает, когда и где наемный киллер захочет убрать Рашковского. А я могу дать гарантию, что он останется в живых. Во всяком случае, пока он снова не появится в Москве.

— Вы говорили — на три месяца?

— Я говорил, что нам нужно три месяца, чтобы почистить город. Но абсолютной гарантии на будущее я дать не могу. Хотя на его месте я бы все-таки уехал.

— Мне кажется, что это шантаж. Если о нашем разговоре узнают…

— Журналисты… — иронично вставил Авдонин, — или мое руководство? Что вы можете сделать,