Из караулки доносился стук молотка. Минут десять назад явился Дуббинс с сумкой инструментов, двумя шлемами и решительным выражением на лице. Колон понятия не имел, что замыслил этот дьяволенок.
Он тщательно проверил подсчеты, отмечая на листе каждое имя.
Никаких сомнений быть не могло. Ночная Стража насчитывала теперь почти двадцать членов. А может, и больше. Детрит несколько утратил чувство меры и привел к присяге еще двух человек, одного тролля и деревянный манекен, стоящий на улице рядом с «Легантной Одежой Носкодыра»[25]. Если так будет продолжаться и дальше, можно открыть старые караульные будки у главных ворот… В общем, все станет, как в старые добрые времена.
Он даже не помнил, когда в Ночной Страже было больше двадцати человек.
На первый взгляд шаг с добровольцами был верным. Обстановка в некотором роде находилась под контролем. Но утром патриций обо всем узнает, вызовет к себе старшего офицера, и тогда…
Сержант Колон сам не понимал до конца, кто же в данный момент является старшим офицером. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что таким офицером должен быть капитан Ваймс или (почему – этого он сам объяснить не мог) капрал Моркоу. Но капитан отсутствовал, а капрал Моркоу был всего лишь капралом, и Фред Колон не мог избавиться от навязчивого ощущения, что, когда лорд Витинари вызовет кого-нибудь, дабы выразить свою
Кроме того, начинала сказываться нехватка званий. Существовало только четыре звания ниже сержанта. Шнобби был бы крайнее недоволен, если бы кого-нибудь еще произвели в капралы, потому что из-за этого образовался бы своего рода затор в карьерном росте. К тому же некоторые стражники вбили в свои головы, что для скорейшего продвижения по службе нужно лишь привести с полдюжины новобранцев. Если Детрит продолжит набирать добровольцев прежними темпами, к концу месяца он станет верховным генерал-майором.
А самым странным было то, что Моркоу по-прежнему всего лишь ка…
Услышав звон стекла, Колон поднял голову. Что-то золотистое, размытых очертаний, выпрыгнуло из окна верхнего этажа, приземлилось в тени и умчалось, прежде чем он успел понять, что это было.
С треском распахнулась дверь, и на улицу выскочил Моркоу с мечом в руке.
– Где?… Куда?…
– Не знаю. А что это такое было?
Моркоу перестал оглядываться.
– Гм… Сам не знаю, – ответил он.
– Моркоу?
– Сержант?
– Ты бы оделся, а?
Моркоу стоял и смотрел в предрассветный мрак.
– Я обернулся, – пробормотал он, – и увидел, увидел…
Наконец он опустил взгляд на меч, словно только сейчас понял, что именно держит в своей руке.
– Вот проклятье!
Он бегом кинулся обратно в комнату, схватил бриджи с кровати и, прыгая на одной ноге, начал одеваться, как вдруг в голове его возникла очень ясная и четкая мысль:
«Ты полный идиот. Вот ты кто. Чуть что, сразу за меч хватаешься, да? Ты все испортил! Теперь она убежала, и ты ее никогда больше не увидишь!»
Он обернулся. С порога за ним очень внимательно наблюдала маленькая мышастого цвета дворняга.
«После такого потрясения она, может, никогда больше не превратится в человека. Хотя кого волнует, что она – вервольф? Тебя ведь это не волновало, пока ты не узнал. Кстати, все печенье, которое у тебя есть с собой, следовало бы отдать этому славному песику, впрочем, если задуматься, откуда у тебя сейчас печенье, так что забудь. Дьявол, надо же было все так испортить!»
…Думал Моркоу.
– Гав, гав, – сказала дворняга.
Моркоу наморщил лоб.
– Это ты, да? – спросил он, ткнув в псину мечом.
– Я? Что ты, собаки не разговаривают, – торопливо произнес Гаспод. – Можешь мне поверить, я точно знаю. В конце концов, я ведь один из них.
– Ты скажешь мне, куда она убежала. Немедленно! Иначе…
– Неужели? Ой, напугал… – мрачно буркнул Гаспод. – Послушай-ка, первое воспоминание в моей жалкой жизни касается того, как меня сунули в мешок и бросили в реку. И еще кирпич привязали. Да, да, именно меня. Я шатался на лапках, и у меня было смешное, вывернутое наизнанку ухо, а еще я был
– Пожалуйста? – сказал Моркоу.
Гаспод почесал за ухом.
– Возможно, мне удастся взять ее след, – согласился он. – При наличии соответствующего стимула, ну, ты понимаешь?
Он многозначительно задвигал бровями.
– Если найдешь ее, я дам тебе все, что захочешь, – пообещал Моркоу.
– Понятно.
– Если не начнешь искать ее немедленно, я лично…
Моркоу замолчал. Он ни разу в жизни не ударил ни одно животное.
– …Я передам все дело капралу Шноббсу, – закончил он.
– Только этого мне не хватало, – горько произнес Гаспод. – Прекрасный стимул…
Он опустил прыщавый нос к земле. Для правдоподобия. На самом деле запах Ангвы висел в воздухе подобно яркой радуге.
– Ты действительно умеешь разговаривать? – спросил Моркоу.
Гаспод закатил глаза:
– Конечно нет.
Фигура наконец добралась до крыши башни.
Город был освещен свечами и лампами. Отсюда он был виден как на ладони. Десять тысяч маленьких земных звездочек… и он мог погасить любую, стоило только захотеть. Он чувствовал себя богом.
Поразительно, как отчетливо здесь были слышны звуки. Он чувствовал себя богом. Слышал вой собак, голоса. Иногда чей-то голос перебивал другие, поднимался в ночное небо.
Это была власть. Власть, которой он обладал внизу, власть приказывать: сделай то, сделай это – она была какой-то человеческой… а сейчас он чувствовал себя богом.
Он установил ружие, вставил на место шесть металлических трубочек и прицелился в какой-то огонек. А потом в другой. А потом в третий.
Не надо было разрешать ружию убивать эту нищенку. В план это не входило. Лидеров Гильдии – так планировал бедный Эдуард. Сначала всех, кто возглавляет Гильдии. Оставим город без руководства, чтобы воцарился хаос, а потом предложим своему жалкому претенденту: «Приди и властвуй, вот твое предназначение».
Такое мышление было
