— Я знаю женщин! — прошипел Флэттери. — Сейчас она его ненавидит. Он удрал вместе с девчонкой, которая моложе ее! Он подвел всю студию, своих коллег… Он саботирует проект, наконец! А разве вчера она не вышла в эфир и не прочла послушно все, что ей понаписали?
Неви молча кивнул.
— Она не хуже нас знает, что одно упоминание имени Озетта в связи с инцидентом с Кристой Гэлли тут же поднимет его популярность до небес, и тогда нам уже не удастся его скомпрометировать никакими средствами. Между ними давно все кончено! А как только он попадет к нам в руки, будет покончено и с самим Беном Озеттом. К тому же сегодня Татуш находится на орбитальной станции, а значит, для нас недосягаема.
Неви и тут смолчал.
— А теперь, — Флэттери азартно потер руки, — я покажу тебе, каких успехов я добился в укрощении келпов всего за два года. Ты знаешь, как трудно было заставить всех смириться с моей идеей, что келпы надо подрезать. Ладно, с этим мы справились, а самопознание келпа уже давно научились подавлять ребята из моей лаборатории на Оркасе. Как они этого добились, объяснять долго, достаточно сказать, что их методы сводятся не только к механическому контролю над келпами и управлению течениями. Благодаря полученным недавно нейротоксинам мы теперь можем управлять
Неви кивнул:
— Еще бы. Вы еще тогда сказали Зенцу: «Руки прочь!»
— Именно.
Флэттери пересел в другое кресло. Стоило ему включить головизор, как свет медленно померк. Прямо в центре комнаты зажглись несколько мониторов, на которых появились изображения различных помещений морянской наблюдательной подводной станции и расположенной рядом с ней келпостанции, выстроенной прямо на месте старого оракула.
Пандорцы называли оракулами участки дна, на которых ризоиды келпа цеплялись за кору планеты. В течение трех сотен лет культивировавшие келп моряне высаживали отдельные растения рядами, а их все более мощные с течением веков корни дробили камень, и таким образом постепенно вся планета покрылась трещинами и складками, проходящими вдоль линий оракулов, что в свою очередь наконец-то привело к образованию на Пандоре островов, а затем и континентов.
Кстати, и личный парк Флэттери — Кущи — был разбит в подземной пещере на месте древнего оракула. Для того чтобы создать свой шедевр паркового искусства, директору понадобилось выкорчевать и сжечь трехсотметровый корень. Но его рабочие и не с такими задачами справлялись.
Двое мужчин внимательно смотрели на висящие между ними мониторы. На первом лысый морянин сидел за контрольной консолью на келпостанциии и, судя по его движениям, очень нервничал. Второй экран фиксировал главный шлюз станции снаружи. Третий также вел съемку снаружи, и его объектом была серая колышущаяся масса келпа. Минуты шли, и если на втором и третьем экранах ничего не происходило, то человек на первом переживал все сильнее.
— Его дети недавно уплыли в келп, — комментировал происходящее на экране Флэттери. — Теперь он за них волнуется. Их рыб-дыхалок уже пора заменять. Все они по долгу службы принимают антидот. Вот только келп, после того как мы его обработали нашим новым препаратом, почему-то приобрел просто непреодолимую страсть именно к этому антидоту.
Между слоевищами келпа появились фигурки детей. Они двигались подозрительно медленно даже для подводной съемки и просто недопустимо медленно для резвящихся в воде непосед.
Морянин включил световой маяк, но тот лишь мигнул пару раз и погас.
— Вот, смотри, он уже в третий раз дает им сигнал «Общий сбор», — ткнул в экран пальцем Флэттери. От возбуждения он уже не мог сидеть спокойно.
Тем временем к морянину присоединилась женщина в мокром насквозь форменном комбинезоне келпорезки Службы контроля над течениями. Мужчина, бурно жестикулируя, заговорил:
— Линна, я не могу дозваться их из келпа. Их дыхалки уже давно должны были иссякнуть… Что там происходит?
Женщина — такая же хрупкая в кости и бледная, как ее муж, — никак не отреагировала на его слова. Она молча смотрела перед собой невидящим взглядом, словно грезила с открытыми глазами. Большинство работающих под водой не носят в помещении вообще никакой одежды. Судя по ее комбинезону, она работала в зоне, которую моряне называют Синим сектором.
— А может быть, это его прикосновение… — пробормотала она. — Прикосновение… особое… Ты не работал с ними, тебе не понять. Они уже не такие скользкие и холодные, как раньше. Теперь келпы такие… они, в общем, такие… ну…
Она смешалась, сконфузилась и замолчала, но даже на экране было видно, как вспыхнули ее щеки.
— Так какие они? — рявкнул морянин.
— Я… знаешь, последнее время они ласкают меня… как ты меня ласкаешь… — Теперь уже не только щеки, но и все лицо женщины порозовело от смущения, что было особенно заметно благодаря контрасту с ее белыми волосами. — Он теперь теплый… Ну, вроде того. И у меня от его прикосновений все внутри дрожит… Все-все, до последней жилочки.
Мужчина криво усмехнулся и вздохнул.
— Ну хорошо, а дети-то тут при чем? Да где ж они, наконец?
И он бросился к ближайшему плазовому окну, пытаясь разглядеть в темной мути воды хоть что-то. Флэттери видел, что из этого окна детей разглядеть было невозможно, и продолжал наблюдать за все возрастающим беспокойством морянина с чувством тихого злорадства.
Морянин снова кинулся к пульту и включил маяк. Его пальцы нетерпеливо барабанили по экрану сканера.
