тоже мало изменились.
Он побежал. Прохожие рассыпались перед ним, как котята на пути питбуля. Слышались крики, вопли:
– Задержите его!
– Шевелись!
– Вонючий «ретро»!
– Он его кончил! С одного удара!
– Нет! И не думай...
На него кинулся мужчина – мускулистый, коренастый – враскорячку, как профессиональный футболист. Аль машинально взмахнул рукой, и в лицо герою плеснуло белым огнем. Распустились, шипя, черные лепестки сползающей с костей плоти, каштановые волосы осыпались пеплом. Мучительный хрип оборвался, когда болевой шок погасил его сознание, и нападавший упал.
Вот тут началось. Взволнованные прохожие превратились в напуганную толпу. И толпа устремилась прочь, стаптывая замешкавшихся зевак.
Аль оглянулся через плечо. Кусок дорожного ограждения сложился, и в проем вплыла патрульная машина. Зловещего вида сине-черное копье, зализанное, точно фюзеляж самолета. На верхушке машины вспыхивали ослепительные огни.
– Стоять, «ретро»! – прогремел голос.
Аль сбился с шага. Впереди виднелся пассаж, но такой широкий, что патрульная машина могла там проехать свободно. Черт! Сорок минут как ожил – и уже в бегах!
Ну, что еще новенького?
Капоне решительно развернулся к преследователям, сжимая в руках серебряный «томпсон». И – проклятье! – с дороги съехали еще две полицейские машины, прямо на него. Вместо багажников открылись, как крылья, широкие затворки, и изнутри выбежали
«Штурм-механоиды», – сообщил Лавгров, и в его мысленном голоске прозвучало возбуждение. Лавгров ожидал, что эти штуки его прикончат.
– Электрические они? – потребовал ответа Аль.
«Да».
– Хорошо.
Он бросил взгляд на чудовище, уже изготовившееся к стрельбе, и наложил свое первое заклятье.
Приближаясь к месту преступления, сержант-патрульный Олсон Лемер уже предвкушал повышение по службе. Когда его нейросеть получила догруз из участка, Лемер был в восторге. Человек в старомодном костюме изрядно походил на «ретро», а эта банда костюмированных террористов портила полицейскому управлению нервы уже три дня, нарушая работу городских систем каким-то новым типом плазменного оружия и полями, глушащими электронные системы. И мало этого – среди офицеров ходили упорные слухи о похищениях. По ночам на улицах пропадали люди. И до сих пор ни одного «ретро» не удалось арестовать. Журналисты уже запустили в новостную есть горы всевозможных догадок, называя «ретро» и сектантами, и бандой инопланетных наемников, и так, что язык отсохнет повторить. Мэр ссал кипятком и давил на комиссара полиции. По коридорам в управлении бродили лощеные типы из пожелавшей остаться неизвестной разведслужбы, но толку от них было не больше, чем от простых патрульных.
И вот теперь он, сержант Лемер, прищучит одного из этих ублюдков.
Через проем в ограждении Лемер вырулил на тротуар. Прест был прямо перед ним. Еще две патрульные машины вместе с Лемером загоняли улепетывающего к башне Уорестон преста, пока сержант выгружал обоих штурм-механоидов, загоняя в них алгоритмы изоляции и охраны.
И вот тут машина заглючила. Двигатели взвыли на повышенных оборотах, сенсоры показывали разбегающихся с дороги прохожих. Мимо протопал беспорядочно отстреливающийся штурм-механоид. Лемер подал на процессор движка команду «глуши мотор», но толку не было никакого.
В этот момент «ретро» открыл огонь по патрульным машинам. Чем бы он ни был вооружен, белое пламя пробивало броню как бумагу, полосуя колеса и подвеску. Послышался тот неповторимый и незабываемый звук, который издаст металл перед лицом гибели. И Лемер вдавил кнопку ручного отключения двигателя.
Машину занесло, она ударилась об ограждение и отскочила, врезавшись в одно из высаженных вдоль дороги деревьев регри. Взвыла аварийная сирена, оглушив и без того ошеломленного Лемера. Крышка сбросового люка отскочила, и водительское кресло выехало из смятой кабины на телескопических рельсах. Окружавшие кресло толстые защитные лепестки рассыпались, оставив взвывшего сержанта один на один с сенсорно-подавляющим барражем. Нейросеть Лемера не могла отправить взбесившимся штурм-механоидам команду на отключение. И последним что увидел рухнувший наземь сержант, было валившееся на него дерево регри.
Пальба зарядами сенсорного подавления не прошла бесследно даже для Капоне. Безумное веселье при виде разлетающихся патрульных машин быстро прошло под натиском света, звука и запаха. Его энергистический дар помог отразить большую часть атаки, но Аль все же вынужден был развернуться и броситься, спотыкаясь, ко входу в пассаж. Позади него штурм-механоиды, шатаясь, точно пьяные, продолжали поливать улицу бесцельным огнем. Два из них столкнулись и упали, бессмысленно суча щупальцами, точно перевернутые жуки.
Тротуар усеивали распростертые тела. «Не мертвые, – решил Аль, – просто оглушенные». Бо-оже, но эти механические солдатики – поганая штука! И это не живые полицейские, их не купишь.
Может, не такой и рай эта Новая Калифорния.
Пробежав пассаж из конца в конец, Аль влился в толпу пытающихся уйти подальше от места перестрелки. Костюм его сгинул, обнажив мерзкий комбинезон Лавгрова.
Аль подхватил плачущую девочку и посадил на плечо. Приятно помогать людям. Эти безмозглые свиньи могли бы сначала детей с дороги убрать, а уж потом палить во все стороны. Дома, в Чикаго, он бы такого не допустил.
Остановился он в двух сотнях ярдов от входа в пассаж, достаточно далеко, чтобы эффекты сенсорно- подавляющих зарядов не ощущались. Там уже собралась небольшая толпа перепуганных, измученных людей. Семьи теснились вместе, кто-то искал родных и любимых.
Аль поставил девочку на землю – она еще плакала, но скорее от кайзерского газа, чем от какой-то раны. Подбежала мамаша, стиснула ребенка в объятьях и долго и многословно благодарила спасителя. Приятная дама. О детях заботится, о семье, как положено. Жалко, шляпы нет – снять перед ней.
«А как вообще в этом мире люди выражают свое вежливое отношение?»
Лавгров не понял вопроса.
Пройдя еще ярдов сто пятьдесят, Аль вышел из пассажа. Через пару минут тут плюнуть будет некуда от полиции. Он двинулся вперед – куда, неважно, лишь бы подальше. Видимость комбинезона Лавгрова он оставил. Никто не обращал на него внимания.
Что делать дальше, Аль не знал. Слишком все странное – этот мир, его положение в нем. Да странное – не то слово! Уж скорее ошеломительное... или попросту жуткое. И то плохо, что попы-то правы оказались насчет того света, рая и ада. Мама не зря горевала, что он в церковь не ходит.
«Может, я расплатился? – подумал он. – Долги Богу отданы? И меня поэтому вернули? Но если перерождаешься, то ведь в младенца, нет?»
Мысли были непривычные.
«В отель», – бросил он Лавгрову. Надо отдохнуть и обдумать, что делать дальше.
Оказалось, что в большинстве небоскребов можно было снять комнату. Но за нее приходилось платить.
Рука Капоне сама нырнула в брючный карман, нашарив кредитный диск Юпитерианского банка – монету-переросток, серебряную с одной стороны и лиловую – с другой. Лавгров послушно объяснил, как эта штука работает, и Аль ткнул в нее большим пальцем. По серебряной стороне загуляли зеленые светящиеся черточки.
– Черт!
