щеголяли некоторые лейтенанты Организации.
В последний момент он добавил алую розочку в петлице и кивнул в елейную рожу Бернарда Олсопа, который должен был провести его в никсоновские апартаменты.
В салоне его ждал сам Аль Капоне. Костюм его мало отличался от того, что был на Демарисе, но на Капоне он сидел настолько блистательно, что его не менее роскошно разодетые старшие лейтенанты выглядели и вполовину не так стильно.
Зрелище такого количества больших шишек ничуть не прибавило Демарису самоуверенности, хотя он был точно уверен, что нигде не напортачил.
Аль широко улыбнулся и сердечно пожал ему руку:
– Рад тебя видеть, Демарис. Парни говорят, что ты неплохо для меня поработал.
– Стараюсь, как могу, Аль. Ты и твоя Организация хорошо со мной обошлись.
– Рад слышать, Демарис, рад слышать. Подходи, хочу показать тебе кое-что. – Капоне компанейски обнял Демариса за плечи, увлекая его к прозрачной стене. – Разве не славный вид?
Колиган глянул в окно. Саму Новую Калифорнию скрывала сейчас масса астероида, так что он поднял глаза. Растрескавшиеся бурые скалы сходились к тупоконечному пику. В трех километрах от отеля начинались ряды торчавших из камня терморадиаторов размером с футбольное поле каждый. За ними висел диск неподвижного космопорта, хотя казалось, что крутится вместе со звездным небом именно он. А за краем диска в четко поддерживаемом строю висело пугающе многочисленное скопление адамистских кораблей. Всю прошлую неделю Демарис как раз тем и занимался, что готовил их к полету; и это созвездие представляло лишь тридцать процентов военной мощи Организации.
– Это... э... неплохо, Аль, – выдавил Демарис.
Глубоко проникнуть в мысли Капоне он не мог, так что грозит ли ему выволочка Колиган не знал. Но босс был вроде бы доволен...
– Неплохо! – Капоне это показалось неимоверно смешным. Он разразился хохотом и огрел Демариса по спине. Лейтенанты вежливо улыбнулись.
– Да это натуральное чудо, Колиган! Стопроцентное! Ты знаешь, что одна такая посудина могла бы отправить на дно весь флот США? От такой мысли понос не пробирает?
– Точно, Аль.
– Того, что ты видишь, прежде не делал никто. Это крестовый поход, Демарис. Мы спасем вселенную для таких, как мы, и наведем в ней порядок. И ты помог нам в этом. Я тебе очень за это благодарен. Да, приятель. Очень.
– Я делал что мог, Аль. Как мы все.
– Да, но ты помог подготовить эти ракеты. Для этого талант нужен.
Колиган постучал себя по виску:
– Я одержал одного парня, который в этом разбирается. А он со мной поделился. – Он расхрабрился настолько, что тихонечко шлепнул Капоне по плечу. – Он-то понимает, что для него лучше.
На мгновение повисла тишина, потом Аль снова расхохотался:
– Ты чертовски прав. Надо, чтоб они знали, кто тут главный. – Он предупреждающе поднял палец. – Но, должен признать, у меня тут возникла большая проблема, Демарис.
– Да господи, Аль, ты только скажи, и я все сделаю.
– Конечно, Колиган, я знаю. Беда в том, что когда мы начнем наш поход, эти ребята из Конфедерации начнут отстреливаться. А они сильнее нас.
Демарис понизил голос и воровато огляделся:
– Само собой, босс. Но у нас теперь есть антиматерия.
– Это правда, что верно – то верно. Но их от этого не становится меньше, хотя бы числом.
Колигану все труднее было удерживать на лице улыбку.
– Не понимаю... чего ты хочешь, Аль?
– Этот парень, которого ты одерживаешь, – как его звать?
– Этот козел зовет себя Кингсли Прайор. Он во флоте Конфедерации был каким-то там крутым механиком в чине капитан-лейтенанта.
– Верно, Кингсли Прайор. – Капоне ткнул пальцем в сторону Лероя Октавиуса, и тот принялся зачитывать с экрана процессорного блока:
– Капитан-лейтенант Кингсли Прайор, окончил университет на Колумбусе в 2590 году, специализировался по физике магнитного удержания. В том же году завербовался во флот. Окончил офицерские курсы на Трафальгаре с красным дипломом. В 2598-м получил диплом доктора по специальности «термоядерная техника» в Монтгомери-Техе. Числился штабным офицером инженерного дивизиона 2-го флота. Быстро продвигался по службе. В последнее время работал над проектом уменьшения размеров термоядерных двигателей. Женат, есть сын.
– Ну, – осторожно отозвался Колиган. – Этот самый. А что?
– У меня есть для него работа, Демарис, – ответил Капоне. – Особенная работа, понимаешь? Мне, конечно, очень жаль, но другого выхода я не вижу.
– Не о чем жалеть, Аль. Я же сказал – все, что потребуется, сделаю.
Капоне почесал щеку над тремя параллельными белыми шрамами.
– Нет, Демарис, ты меня не слушаешь. Мне это, блин, вовсе не нравится. У меня для него есть работа. Не для тебя.
– Для него? То есть для Прайора?
Аль беспомощно оглянулся на как всегда бесстрастного Микки.
– Вот мне бог послал Эйнштейна! Да, придурок. Мне нужен Кингсли Прайор. Сейчас.
– Но... но, Аль, я не могу тебе его отдать. Он – это я, – Колиган обеими руками заколотил себя в грудь. – Мне больше не в ком жить! Ты не можешь от меня этого требовать!
Капоне нахмурился.
– Ты мне верен, Демарис? Ты верен Организации?
– Что за дурацкий вопрос? Конечно, я, блин, верен, Аль! Но это не значит, что можно меня об этом просить! Нельзя так!
Он резко обернулся на звонкий щелчок взводимого курка «томпсона». С дружеской улыбкой на грубом лице Луиджи Бальзмао ласково покачивал в ладонях пулемет.
– И вот как верного члена Организации я прошу тебя отдать мне Кингсли Прайора. Прошу по- хорошему.
– Нет! Никогда! Ни за что!
На багровеющем лице Капоне ярко выделялись синевато-белые шрамы.
– Только потому, что ты был верным солдатом, я даю тебе выбор. Потому что мы освободим все эти долбаные планеты до последней, и ты сможешь выбирать из долбаной уймы тел. Поэтому я даю тебе возможность избежать ноль-тау и показать себя мужчиной. Теперь – в последний раз, читай по губам: мне нужен Прайор!
Кингсли Прайор не мог бы сказать, почему рыдает, точно ребенок. Потому что свободен? Потому что был одержан? Потому что смерть – это еще не конец?
Какой бы ни была причина, эмоциональный шок сотрясал его сильнее электрического, неудержимо. Кингсли Прайор был вполне уверен, что плачет, что тело его лежит на прохладных шелковых простынях поверх мягкой, как облако, перины. Ноги его были согнуты так, что колени касались подбородка, пальцы стискивали лодыжки. Вокруг была темнота. Не тьма сенсорной глухоты заключенного в собственном мозгу, а изумительный, настоящий полумрак, в котором серые тени на сером очерчивали контуры предметов. Для начала этого хватало. Если бы его выпустили сейчас на залитую ярким солнцем улицу, он, наверное, лишился бы рассудка от нервной перегрузки.
Что-то зашелестело, и Кингсли еще сильнее сжался в комочек. Легкое дуновение коснулось его лица, когда кто-то сел рядом на кровать.
– Все хорошо, – прозвучал певучий женский голос. – Худшее позади.
Пальцы коснулись его шеи, плеч.
– Ты вернулся. Ты снова жив.
– Мы... Мы победили? – прохрипел он.