В десяти шагах от него нежилось на траве у валуна загорелое, сильное тело Мэри Скиббоу – сплошь нежные изгибы и прозрачная ткань. Поза ее была совершенно естественной. Она была Венерой, рожденной в этом раю, где свет, и тепло, и зеленая листва. Джед влюбился в нее с первого взгляда, разом забыв о тощей, угловатой Бет с ее вечными подколками. До сих пор такие девушки существовали для него лишь в рекламе и проекторных шоу, они не были настоящими, реальными, как Мэри. От одного факта, что такая девушка живет и дышит где-то в Конфедерации, Джед ощутил такой кайф, какого не давала ему ни одна выжранная таблетка.

Кира Салтер улыбнулась ему, и только ему одному. «Знаете, вам ведь скажут, чтобы вы ни в коем случае не смотрели эту запись», – сказала ему она.

Когда запись окончилась, Джед постоял немного без движения, чувствуя себя так, словно у него отняли если не часть души, то что-то очень важное, потому что оно пропало, и юноша уже начинал тосковать по нему. Рядом с потерянным видом стояла Гари.

– Мы должны отправиться туда, – проговорил Джед. – Мы должны попасть на Валиск и присоединиться к ним.

Отель стоял на уступе на полпути к вершине, над глубоким заливом. Скалистый амфитеатр он делил лишь с полудюжиной вилл, куда выезжали на отдых потомственные богачи.

Капоне мог оценить те неимоверные усилия, с которыми владельцы отеля гнали прочь застройщиков. Вид из окон открывался роскошный – тянувшийся на мили нетронутый пляж, торчащие из воды клыки скал рассыпают фонтаны пены, когда на песчаный берег накатывают ленивые пологие валы. Не устраивало его только одно – он никак не мог улучить момента спуститься наконец туда и понежиться. В верхних эшелонах Организации копилось давление, слишком напряженные графики, до опасного невыполнимые задания. Когда Аль был еще мальчишкой в Бруклине, он, бывало, сидел на причале и наблюдал, как чайки на илистой отмели расклевывают мертвую рыбу. Ему хорошо запомнилось, как безостановочно двигались те чайки – тюк-тюк-тюк клювами целый день. Сейчас он поневоле окружил себя похожими людьми. Старшие лейтенанты не давали ему покоя. Тюк-тюк-тюк. «Аль, тут нужно твое мнение». Тюк-тюк. «Аль, что делать с мятежом во флоте?» Тюк-тюк-тюк. «Аль, над Аркатой снова появилось красное облако – нам пальнуть по мерзавцам?» Тюк!

Гос-споди! В Чикаго он мог брать отпуска на неделю, на месяц. Все знали, что им делать, контора работала как часы... ну почти. А здесь? Здесь у него минутки свободной не выдавалось, блин! Думать приходилось постоянно и так усиленно, что в голове у него уже гудело, как в осином гнезде.

– Но тебе это и нравится, – заключила Джеззибелла.

– А? – Капоне отвернулся от окна.

Певичка раскинулась на кровати, завернувшись в неимоверно пушистый белый халат. На голове у нее было намотано полотенце. В одной руке она держала книжечку, другой лениво доставала из коробки рахат- лукум.

– Ты Александр Великий и Джимми Хендрикс в одном флаконе, ты заказываешь музыку.

– Девочка моя, что за хер собачий этот Джимми Хендрикс?

Джеззибелла надула губки над книгой:

– Ой, он из шестидесятых, извини. Музыкант такой был, настоящий зверь, все от него балдели. Я о чем говорила? Не жалуйся на то, что у тебя есть, особенно когда у тебя есть так много. Конечно, поначалу все идет не слава богу – так и бывает. Зато победа будет слаще. Кроме того, а что тебе еще делать? Кто не отдает приказы, тот их исполняет. Сам говорил.

Капоне ухмыльнулся.

– Ага. Ты права.

Но как она догадалась, о чем он думает?

– Пойдешь со мной?

– Это твое шоу, Аль. Я, может, потом схожу искупаюсь.

– Ладно.

Он уже начинал ненавидеть эти чертовы парады. В Сан-Анджелесе все шло прекрасно, но ведь и остальным городам завидно! Сегодня была Юкия, завтра утром ему предстоял Мерсед. Ну и кому это надо? Капоне уже мечтал вернуться на Монтерей и заняться делом.

Зазвонил сделанный из серебра и слоновой кости телефон в изголовье. Джеззибелла сняла трубку и несколько секунд слушала.

– Это здорово, Лерой. Заходи. Ради такой новости Аль уделит тебе десять минут.

– ЧТО?! – одними губами прошептал Капоне.

– Он считает, что решил проблему с деньгами, – объяснила Джеззибелла, положив трубку.

Вошел Лерой Октавиус, таща за собой Сильвано Ричмана. Менеджер сердечно улыбался. Сильвано при виде Капоне слегка просветлел, но на Джеззибеллу не глядел вовсе. Аль спустил ему это завуалированное оскорбление с рук – Сильвано не поднимал шума из-за своей ненависти к неодержанным, а Джеззибелла, похоже, не обижалась.

– Ну, что надумали? – поинтересовался Капоне, когда все расселись по креслам у окна, откуда открывался изумительный вид на бухту.

Лерой гордо выложил на кофейный столик перед собой тонкий черный чемоданчик.

– Я попробовал разобраться, что же такое вообще деньги, Аль, и применить это понимание к нашей нынешней ситуации.

– Деньги – это такая штука, которую ты выжимаешь из других людей, да, Сильвано? – хохотнул Капоне. Лерой снисходительно улыбнулся:

– Почти так, Аль. Деньги, по сути дела, не что иное, как хитрый метод учета, кто кому и сколько должен. Изюминка тут в том, что долги можно взыскивать тысячей разных способов – поэтому и выходит, что бартерная экономика всегда переходит в денежную. Отдельные валюты являются всего лишь мерой некоей всеобщей ценности. Раньше это было золото или земля – что-то, что не теряет в цене со временем. Конфедерация использует для этого энергию, поэтому основной валютой является фьюзеодоллар – его курс привязан к производству гелия-3, а тот продается по фиксированной цене.

Капоне откинулся на спинку кресла, вытащил из воздуха «гавану» и глубоко затянулся.

– Спасибо за урок истории, Лерой. А теперь к делу.

– Не важно, как ведется учет, считаем ли мы старинные монеты и банкноты или кредиты на счете в Юпитерианском банке. Нам надо установить природу самого долга, ту меру, в которую он переводится. В нашем случае ответ так прост, что мне пинка надо дать за то, что не додумался прежде.

– Сейчас тебе точно кто-то пинка даст, Лерой. И очень скоро. Какой долг?

– Энергистический. Плата волшебством. Ты платишь человеку тем, чего он хочет.

– Господи Всевышний, да это бред, – воскликнул Аль. – Какой мне прок в том, что кто-то задолжал мне кусок фокуса, когда я сам чудотворец? Из-за этой нашей способности экономика Новой Калифорнии и накрылась медным тазом.

Ухмылка Лероя стала раздражающе широкой. Капоне не стал заострять – он ощущал, насколько напряженно стройны мысли менеджера. Себя он в собственной правоте точно убедил.

– Ты можешь, Аль, – ответил Лерой. – А я – нет. Это не совсем риторический вопрос, но как ты собираешься платить мне за работу? Конечно, меня удерживает угроза одержания, но ведь от меня вам нужен талант, а одержи меня – и нет его! Но положите мне оклад, и я ваш до конца своих дней. За день работы обещай мне пять минут чудес – прояви для меня хороший костюм или копию «Моны Лизы»; все, чего я ни попрошу. И не обязательно тебе самому расплачиваться со мной за этот день. Я могу принять фишку, или расписку, или еще что и обратиться за своими чудесами к любому одержимому.

Капоне пожевал сигару.

– А ну-ка повтори еще раз, Лерой. Любой козел с твоими шоколадными монетками может явиться ко мне в любое время дня и ночи и потребовать позолоченный сервиз?

– Не в любое время, Аль. Но принцип-то простейший: ты – мне, я – тебе. Все сводится к перераспределению долгов. Не надо переходить на личности. Мы все гадали, как заставить неодержанных работать на одержимых, так вот он, ответ: мы станем платить им, платить тем, чего они захотят!

Капоне покосился на Джеззибеллу, та пожала плечиками.