женой в Дареме.

Мне Лоуэлл показался симпатичным и отзывчивым. Мы перешли к неприятной теме исчезновения Наоми. У него возникали вполне оправданные недоверие и беспокойство по поводу хода проводимого полицией расследования.

– У меня создается впечатление, что местные газеты никак не видят простой и логичной связи между убийствами и исчезновениями. Я этого не понимаю. Мы предупредили всех женщин на территории университетского городка, – сказал он мне. – Студенток Дьюка обязали отмечаться в специальном журнале прихода и ухода из общежитии, – развивал он свою мысль. – Поощрялась система взаимных провожании, если студентки отправлялись куда-нибудь поздним вечером.

Прежде, чем я вышел из кабинета, он сделал предварительный звонок в общежитие, где жила Наоми. Сказал, что так ко мне отнесутся радушней, а он, в свою очередь, готов сделать все, что от него зависит, чтобы помочь.

– Я знал Наоми на протяжении почти пяти лет, – сказал он мне и зачесал пятерней длинные белокурые волосы. – Моя обеспокоенность – лишь малая толика того, что переживаете сейчас вы, Алекс, и я весьма вам сочувствую. Это потрясло здесь многих из нас.

Я поблагодарил декана Лоуэлла и покинул его кабинет благодарный ему за сочувствие и слегка приободренный. Предстоял визит в студенческое общежитие. Догадайтесь, кто пришел к вам на чай?

Я ощущал себя как «Алекс в стране чудес».

Район студенческих общежитии Дьюка выглядел также весьма идиллически, но на свой лад. Никакой величественной готики, повсюду небольшие домики, несколько коттеджей. Общежитие Майерс-Куод пряталось в тени высоких старинных дубов и раскидистых магнолий, окруженное ухоженными цветниками. Поистине неистощима фантазия Творца!

Перед входом стоял серебристый «БМВ» с откидным верхом. На заднем бампере красовалась яркая наклейка с надписью: «Моя дочь пошла в Дьюк, и туда же идут мои деньги».

Внутри, на вощеных полах гостиной общежития, лежали благородно выцветшие восточные ковры, которые запросто могли сойти за настоящие. Я глазел по сторонам в ожидании Мэри Эллен Клаук. Комната была заставлена мягкими стульями, кушетками, комодами красного дерева на гнутых высоких ножках. У обоих окон красовались изящные банкетки.

Мэри Эллен Клаук спустилась в гостиную через пять минут после моего прихода. До этого мы с ней не раз встречались. Высокая – около шести футов роста – пепельная блондинка, очень хороша собой, под стать тем девушкам, которые таинственно исчезли. Тело, наполовину съеденное птицами и зверьем в лесу Эфленда, когда-то тоже принадлежало красивой блондинке.

Интересно, подбирался ли убийца к Мэри Эллен Клаук? Почему он выбрал именно Наоми? Скольких женщин он отобрал к этому моменту?

– Здравствуйте, Алекс. Боже, как я рада, что вы здесь. – Мэри Эллен взяла меня за руку и крепко сжала. Ее вид навеял теплые и одновременно мучительные воспоминания.

Мы решили выйти из общежития и прогуляться по холмам западного сектора. Мэри Эллен мне всегда нравилась. Она специализировалась по истории и психологии. Я помню, как мы с ней целый вечер в Вашингтоне рассуждали о проблемах психоанализа. Она не хуже меня понимала, что такое психологическая травма.

– Простите, что не пришла вас встретить в Дареме, – сказала она, пока мы шли мимо великолепных готических зданий, возведенных в двадцатые годы нашего столетия. – Мой брат закончил среднюю школу в пятницу. «Малыш» Райан Клаук. Ростом около шести футов пяти дюймов и не меньше двухсот двадцати фунтов весом. Солист группы «Скрэтчинг Блэкбордс». Я вернулась только сегодня утром, Алекс.

– Когда ты в последний раз виделась с Наоми? – спросил я Мэри Эллен, переходя на другую сторону живописной улицы под названием Уоннамейкер-Драйв. Мне не хотелось, чтобы моя беседа с подругой Наоми походила на допрос детектива из отдела по расследованию убийств, но у меня не было иного выхода.

Мэри Эллен вздрогнула и, прежде чем ответить, глубоко вздохнула.

– Шесть дней назад, Алекс. Мы ездили вместе в Чепел-Хилл. Мы там работали для «Человеческой обители».

«Человеческая обитель» – название общественной группы, занимающейся строительством жилья для неимущих. Наоми никогда не говорила, что вызвалась работать на эту организацию.

– А позже ты Наоми больше не видела? – спросил я.

Мэри Эллен покачала головой. Ожерелье из золотистых колокольчиков на шее тихо звякнуло. Мне вдруг показалось, что она прячет от меня глаза.

– Увы, это был последний раз. Именно я заявила в полицию. Оказывается, при исчезновении человека обычно выжидают двадцать четыре часа. После пропажи Наоми прошло два половиной дня, прежде чем появились сообщения о розыске. Вы не знаете почему? – спросила она.

Я отрицательно покачал головой, мне не хотелось особенно распространяться по этому поводу перед Мэри Эллен. Я сам до конца не понимал, почему это дело окутано туманом секретности. Утром я несколько раз звонил детективу Нику Раскину, но не застал на месте, а он мне так и не перезвонил.

– Вы полагаете, что исчезновение Наоми и женщин, пропавших раньше, связаны между собой? – спросила Мэри Эллен. В ее голубых глазах сквозила тревога.

– Связь не исключена. Хотя вещественных доказательств в Сара-Дьюк-Гарденс обнаружено не было. Честно говоря, почти не за что зацепиться, Мэри Эллен.

Если Наоми похитили прямо в саду на территории университетского городка, то свидетелей не было. За полчаса до того, как она не пришла на занятия по контрактам, ее видели в саду. Казанова удивительно хорошо обставлял свои дела. Неуловим, как призрак.

Мы закончили прогулку, завершив круг и вернувшись к общежитию, которое стояло в двадцати – тридцати ярдах от усыпанной гравием дорожки. Здание украшали высокие белые колонны, просторная веранда была уставлена белыми плетеными столиками и креслами-качалками. Стиль времен до гражданской войны, одной из моих любимых эпох.

– Алекс, мы с Наоми были не слишком близки в последнее время, – неожиданно призналась Мэри Эллен. – Извините. Я решила, что вам следует это знать.

Когда Мэри Эллен потянулась, чтобы чмокнуть меня в щеку, по ее лицу текли слезы. Затем она вбежала по вычищенным до блеска ступеням крыльца и скрылась за дверью общежития.

Еще одна тревожная загадка, требующая решения.

Казанова наблюдал за доктором Алексом Кроссом. Проворный острый ум его напрягся, перерабатывая информацию словно суперсовременный компьютер, – возможно, самый быстродействующий компьютер во всем Университетском треугольнике.

– Вы только посмотрите на Кросса, – бормотал он. – Заявился к старой подружке Наоми! Здесь вам ничего не светит, доктор! Даже не тепло. Скорее холодно, вы отдаляетесь от разгадки.

Он следовал за Алексом на безопасном расстоянии, пока тот шел по территории университетского городка Дьюка. Он много читал о Кроссе. Ему было известно все об этом психологе и детективе; который заработал себе имя, выследив похитителя-убийцу в Вашингтоне. Так называемое преступление века, о котором взахлеб кричала и брызгала слюной пресса.

«Так у кого все козыри в этой игре? – хотелось ему крикнуть вслед доктору Кроссу. – Я знаю, кто ты. А ты обо мне ни черта не знаешь. И не узнаешь никогда».

Кросс остановился. Достал из заднего кармана брюк блокнот и сделал какие-то записи.

«В чем дело, доктор? Ценная мысль осенила? Сильно сомневаюсь, честно говоря. И ФБР, и местная полиция вот уже несколько месяцев пытаются меня выследить. Вероятно, они тоже делают пометки в своих блокнотах, но никто так и не приблизился к разгадке…»

Казанова смотрел вслед удаляющемуся Алексу Кроссу, пока тот не пропал из вида. Мысль о том, что Кросс действительно выследит и поймает его, совершенно невероятна. Этому не бывать никогда.

Он рассмеялся, но тут же осекся, так как воскресным днем в университетском городке Дьюка было полно народа.