– Сал, – вполголоса сказал Чад, – такая сила существует, и в настоящее время ее изучают эксперты, чтобы установить ее природу. Повторено трижды подряд!

Он повернулся вместе с креслом на сто восемьдесят градусов и встал на ноги. Только тут Норман увидел, что, несмотря на холод в бункере, с его лба градом катится пот, и на бороде образуются сверкающие капли.

– Ладно, – устало сказал Чад. – Попробуйте спросить у него теперь.

Напряжение разом спало. Незнакомый Норману программист метнулся к освобожденному Чадом креслу и протараторил в микрофон вопрос. Раздался ответ:

– Прогнозируемые дивиденды по Бенинскому проекту будут равняться…

– Остановить.

Программист поднял глаза на Рекса.

– Думаю, он это сделал, сэр! – воскликнул он.

– Кто-нибудь, принесите мне выпить! – сказал Чад Муллиган.

На расставленных друг над другом рядами мониторах снова и снова возникали записи рапортов различных патрульных машин лондонской полиции. Записи крутили ради компьютера, отвечающего за предотвращение преступлений, который отметил одну пленку и, снабдив ее кодовым номером, отправил сержанту-детективу аналитического подразделения.

Код был следующий: 95 (нарушение евгенического законодательства) – 16 (употребление наркотиков) – 01 (женщина) – 22 (вероятный возраст) – 01 (приложимо к отдельному индивидууму).

Насмешливо скривив губы при мысли, что нарушение евгенического законодательства может быть совершено отдельным индивидуумом, сержант прокрутил пленку с рапортом до соответствующего места, уже зная, чего ожидать: явно беременную терку засекли в состоянии наркотического опьянения, вызванного действием того или иного препарата, и на случай, если это «ягинол», делом следовало заняться вплотную.

Сержанту показали – это входило в инструктаж – несколько эмбрионов после «ягинола». При виде пары-тройки слайдов кое-кто из его курса побежал блевать в туалет.

Ему самому удалось подавить позывы, но с тех пор его мучили кошмары, в которых он видел себя отцом такого вот монстра: без глаз или без рук или ног или хуже того – без самого мозга. На одном учебном слайде лобная кость черепа была удалена, чтобы показать, что внутри нет ничего, кроме воздуха.

Доктор сказал, мол, теперь ей нужно быть последовательной. Придется смириться с перепадами настроения из-за маниакально-депрессивного психоза, по которым обычно узнаешь, что с «мозголома» пора переходить на что-то другое: на «ягинол» для мужчины или небеременной терки, или на «трип-улет» для беременной. «Трип-улет» лучше «мозголома», трип на нем не так зависит от исходного настроения, но достать «мозголом» гораздо проще. Самое главное – родить на свет ребенка, который никогда не увидит скучного, мерзкого города под названием Лондон, а только заветную страну чудес, где проводила свою жизнь Мак. Поэтому, когда доктор сказал, что ей нужно выбрать что-то одно и до родов его придерживаться, она решилась на «мозголом» из страха, что поставки «трип-улета» могут прерваться. Препарат был пока еще новым, и она не знала никого, кто варил бы его на кухне.

Но в те дни, когда ее обычный гормональный цикл загонял ее в депрессию, приходилось худо.

Когда полиция явилась в многоквартирный небоскреб, где они с Роджером делили квартиру с еще одной парой по имени Сью и Тед, она была в дауне.

Двум навестившим ее констеблям совсем не хотелось самим делать свою работу. Приблизительно это они и сказали открывшему дверь Теду, большинство людей ничего иного от них и не ждали. В худшем случае кровожадный фуззивуззи обыскал бы квартиру, забрал бы жильцов, потом пришлось бы платить штраф и аскать по знакомым на дозу. Но констеблей ломало заморачиваться: им хотелось только убедиться, что беременная герла, известная комитету по евгенике и соответствующая описанию в рапорте патрульной машины, не сидит на «ягиноле» и не собирается подарить городу дефективного ребенка.

Мак услышала, как Тед говорит:

– Нет, разумеется, она этого не делает. Не такая уж она дура.

– Надо все-таки взять ее прокатиться, чувак. К доктору, не более того.

Мир был средоточием перекатывающихся эхом красок, по большей части тусклых, – в цветовой гамме дерьма. Мир был средоточием щекочущих запахов, от которых у нее текло из носа и слезились глаза. Мир был средоточием неизвестных опасностей, покрывавших ее кожу ползучими поцелуями невидимых холодных улиток.

После полицейские сообразили, что она, наверное, пыталась спрятаться, но открыла не дверь шкафа. А окно.

На двадцать седьмом этаже над жесткими плитами скучного, мерзкого города под названием Лондон.

Дональда и Сугайгунтунга положили на надувных матрасах у входа в пещеру, служившую одновременно оружейным складом и коммуникационным центром. Спрятанные за выступом скалы, тут стояли телевизор и целая миниатюрная студия радио– и телефонного оборудования. Но включать его следовало осторожно: в отличие от тепла вулкан не в состоянии замаскировать предательские сигналы электронного оборудования.

Ранним утром, когда Дональд очнулся от не принесшей ему отдыха дремы, Сугайгунтунг вертелся и метался на своем матрасе, зубы у него стучали. Встревожившись, Дональд пощупал ему лоб. Кожа у ученого была сухая и горячая, и он пожаловался, что его тошнит.

На его возглас откликнулась девушка в тускло-зеленом походном обмундировании, которая раздела Сугайгунтунга, налепила на него тестовые наклейки с микроорганизмами и измерила температуру.

– Мы это называем тропической лихорадкой, – наконец сказала она. – Все, кто сюда попадает, ею болеют. Она не опасна.

– Разве нельзя ему чего-нибудь дать? – спросил Дональд.

– Тут у нас нет больницы, только походный лазарет, – с оттенком грусти ответила девушка. – Я могу дать ему жаропонижающее и максимальную дозу аскорбиновой кислоты. Но здесь нужен специальный препарат, железистый гидрат хлора с каким-нибудь производным аспирина, а у нас ничего такого нет. Разумеется, я узнаю, нельзя ли получить его из Гонгилунга.

– Долго это продлится?

– Дня три, может, четыре. Но иммунитет потом образуется надолго. – Девушка нисколько не собиралась его щадить. – Иногда на второй день наступает бред.

К тому времени Джога-Джонгу уже сообщили, и вскоре в отверстии пещеры возникло заспанное лицо революционера. Рапорт девушки он выслушал, кивая.

– Укройте его потеплее, следите, чтобы ему было удобно. Пусть как можно больше пьет, – сказал он. – Даже к лучшему, что это случилось именно сейчас. Ему все равно отсюда некуда идти.

К вечеру первого дня Дональд уже жалел, что не привез с собой запас транков. Они бы помогли сейчас сохранять спокойствие. Если верить полевым тестам медсестры – впрочем, он и без них был в этом почти уверен, – лихорадка, терзавшая сейчас Сугайгунтунга, его самого миновала, однако его снедала другая – нетерпение. Джога-Джонг скорее всего это заметил, но даже в убежище среди джунглей у революционера было полно дел, поэтому было уже сильно за полдень, прежде чем, освободившись, он