перегнулся через стол и, недоуменно хмурясь, смотрел на Ингитору. – Месть? За Скельвира хёвдинга? Чтоб твой муж, значит, ты хочешь…

– Да, я этого хочу! – внешне невозмутимо, но с бурлящим в душе восторгом отозвалась она и гордо подняла голову. Ей вдруг стало легче, тоска отступила: она нашла средство вырваться из того болота заурядности, которое ее затягивало. Пусть это одна видимость, пусть дело не пойдет дальше мечты, но она хотя бы пожелала того, чего все эти мелкие людишки и не выдумают! В душе ее снова зазвучала «Песнь о Кьяре», и в душной гриднице словно бы повеяло свежим ветром.

– Но такого никогда не бывало, всякий скажет! – загомонили гости.

– Все когда-то случается в первый раз! – ответила Ингитора, словно была божеством, умеющим творить новые вселенные.

– Ну, чтобы за отца, брата, там, племянника, это еще бывает, или побратима, скажем, но чтобы за отца жены… – толковали за столами, перебирая случаи на памяти.

– Нет, йомфру, так не мстят!

– Еще неизвестно, признают ли такую месть законной!

– Скорее, сдается мне, на тинге ее объявят убийством, и тому, кто за это взялся, не поздоровится!

– Надо принять в расчет еще одно! – напомнил умный Асмунд хёльд из Эльвефалля, один из лучших хозяев округи. – Ведь мстить-то придется не кому-нибудь, не Гриму из Брема, а Торварду, конунгу фьяллей! Тут не на тинге придется оправдываться перед разгневанными родичами! Тут пахнет большой войной! И как бы ни любили мы Скельвира хёвдинга, нам все же лучше пожелать, чтобы эта месть не осуществилась!

– Но почему же? – возразил Оттар, и Ингитора вдруг заметила, что он волнуется. – Можно же вызвать его на поединок! А убийство на поединке не считается убийством! А когда причиной месть, то кто угодно признает это законным!

– Ну, во-первых, мы все теперь знаем, что думают фьялли об убийстве на поединке! – опять напомнил Асмунд хёльд, имея в виду нападение на Скельвира хёвдинга, которое тут все сочли местью. – А во-вторых, даже и выйдя против Торварда конунга на поединок… Я не знаю человека, кто сумел бы унести свою голову целой с такого поединка! Так что тебе, йомфру, придется подождать, пока Сигурд Убийца Дракона родится заново! Такого человека ты нигде не найдешь!

– Ну, почему же? – снова подал голос Оттар. Он сильно побледнел, и голос его против воли чуть дрожал. – Например, это я.

– Ты???

Непонятно было, кто сказал это вслух и сказал ли: сам полувопрос-полувосклицание повис в воздухе, и даже дым над очагами, казалось, застыл от изумления. А Оттар стоял, как перед нацеленным в грудь копьем, неприметно меняясь в лице и стараясь не смотреть на Ингитору.

Она и сама удивилась. Ее требование было для нее очередной песнью, где валькирией Кьярой выступала она сама, и вот в эту песнь вслед за ней захотел проникнуть и Оттар! Такого она не ожидала, будучи уверенной, как и умный Асмунд хёльд, что подходящего героя здесь не найдешь.

Ей и в голову не могло прийти, что этим неведомым героем вдруг окажется Оттар! Оттар, сын старого бонда Скофти со двора Кривая Елка! Оттар, чьи отец и брат с семьей до сих пор хозяйничали на своем дворе и собственноручно пахали, жали, косили! Последние лет двенадцать-тринадцать Оттар прожил в Льюнгвэлире, и Ингитора привыкла к нему, как к этим столбам, он казался ей частью дома, но никогда ей не приходило в голову увидеть в нем мужчину. Он был неглуп, то есть не делал глупостей, но и не был умен, потому что она никогда не слышала от него мыслей, выходящих за пределы повседневного существования. Он был отважен, правдив, надежен, благоразумен – да, но зауряден до тоски, и подвиг из сказания шел ему, как корове седло. Можно сказать, что он недурен собой, то есть в его внешности она не находила ничего дурного: обычное лицо с низковатым лбом, серыми глазами, тонким острым носом, бесцветными бровями и маленькой светлой бородкой. И это – ее жених? Тот самый, ради которого она отвергла стольких людей, приплывавших сюда на собственных кораблях? Выйти за Оттара для нее означало невозвратно уронить себя, все равно что назвать своим мужем воротный столб Льюнгвэлира!

Оттар наконец посмотрел прямо ей в глаза и встретил изумленный, но вовсе не радостный взгляд.

– Я готов сделать то, что ты требуешь! – тихо среди напряженной тишины, но твердо сказал он. – Если ты выйдешь за меня замуж…

– Ты готов это сделать? – медленно и с выразительным изумлением произнесла Ингитора. – Ты?

– Да. Я. – Оттар отвечал коротко и так же твердо, хотя вполне улавливал весь смысл, который она вкладывала в это маленькое слово. – Или ты… ты считаешь меня… мое предложение…

У него не хватало духу выговорить «недостойным», но он не хотел отступать без борьбы.

– Ведь я же беру на себя… Я же согласен… – Он не мог говорить длиннее, ему было трудно дышать от волнения.

– Ты берешь на себя… Ты, я боюсь, берешь на себя многовато. – Ингитора наконец справилась с изумлением и мягко усмехнулась. – Знающие люди говорили, что Торвард конунг – один из величайших воинов Морского Пути. Конунг фьяллей силен, как великан, и храбр, как сам Тор! Мало найдется людей в Морском Пути, кто смог бы быть ему достойным противником! Ты, Оттар сын Скофти, ты уверен, что не много берешь на себя?

– Его судьба так же в руках богов, как и судьба каждого простого человека.

– Да. Но что-то мне не думается, что твоя судьба окажется сильнее, чем его.

– Ты считаешь меня недостойным мстить за твоего отца? – Оттар даже немного разгневался, видя, что его величайший дар она готова небрежно бросить под ноги. – Разве я струсил в бою? Или я подал твоему отцу дурной совет? Или не сдержал слова? Или бросил кого-то в беде? Род мой ниже твоего, это верно, но… Но ты же сама зовешь мстителя. Так почему ты отвергаешь меня?

– Я не думаю, что мой мститель найдется здесь.

– Где же ты хочешь его искать? – крикнул Одд, хёльд из Бломмета. В том, как Ингитора произнесла слово «здесь», всем послышалось презрение к округе Льюнгвэлир, и теперь сочувствие было на стороне Оттара, который, хоть и оказался сумасбродом, все же поддержал их честь.

– Скажи мне, дочь моя, разве не ты сокрушалась дни и ночи о том, что некому отомстить за твоего отца? – вдруг подала голос фру Торбьерг. – И вот нашелся доблестный человек, готовый взять на себя эту обязанность. Я не верю, что моя дочь окажется такой неблагодарной и забудет долг чести. Скажи при всех этих свободных людях – ты хочешь, чтобы смерть твоего отца была отомщена?

– Да, – тихо выговорила Ингитора. То, что Оттара поддержала ее мать, для нее оказалось неожиданностью. И поддержала так твердо, с такой решимостью глядя на нее, что Ингитора смутилась.

– И ты отдаешь свою руку тому, кто клянется сделать это?

Ингитора молчала. Сам замысел, приведший к такому итогу, уже казался нелепым, но не могла же она отступить, признать, что правы были Фасти, Виднир и фру Торунн, а она выдумывала глупости!

– Если ты поступишь иначе, люди решат, что ты думаешь только о себе! – Фру Торбьерг больше не могла казаться невозмутимой, и в голосе ее зазвучала досада.

– А если ты будешь принуждать ее, хозяйка, то люди решат, что ты думаешь только о себе! – вдруг сказал Асвард Зоркий и тоже встал. – Подумают, что ты торопишься спихнуть с себя ответственность и за имущество Скельвира хёвдинга, и за его честь, переложить ее на кого-то другого, а расплату за исполнение долга переложить на собственную дочь! Ведь не ты, а она должна выйти замуж!

– Уж не хочешь ли ты, чтобы я сама вышла замуж снова, когда еще не засохла земля на кургане мужа! – с досадой крикнула фру Торбьерг, а Ингитора поняла, что ее неожиданный защитник прав. Ее гордая и уверенная мать отчаянно нуждалась в прочной опоре и была не так привередлива, как дочь.

– Зачем торопиться? – поддержал Асварда и Бьярни кормчий. – Как говорится, только раб мстит сразу, а трус – никогда. С местью не надо спешить. К этому важному делу надо хорошо подготовиться. И как следует выбрать мстителя.

– Пока будешь выбирать, Торварда конунга убьет кто-то другой! – выкрикнул Виднир.

– Уж Торвард конунг подождет, можно не сомневаться! – с гневом ответила Ингитора на эту