красного кирпича, каштаны… Возле дома, точнее, возле решетчатых ворот, хозяйски опираясь о почтовый ящик, стоял коридорный из «Виты».

Я даже приостановился. Это был он — юный культурист, увлекавшийся Шпенглером и Жиловым. Такого красавца трудно спутать. Меня он якобы не замечал, взгляд его был устремлен к перекрестку, где уже бурлила шумная толпа с ведрами, петардами и духовыми инструментами. Опять случайная встреча? Бог ты мой, как я устал от этих хорошо организованных случайностей, коими щедро был обставлен весь мой нескончаемый день. Ау, невидимые режиссеры, вам изменяет чувство вкуса! Я окликнул парня:

— Изучаем жизнь приматов, дружок?

Он увидел меня и обрадовался:

— Вам тоже эти кретины спать не дают?

— Отчего же кретины? — сказал я. — Люди выражают свое отношение, не знаю, правда, к чему. Их право.

— Перебудить весь квартал — большого ума не надо, — сказал он запальчиво.

— Отчего же квартал, — возразил я. — Может, их планы на весь мир распространяются. Неспроста же они атаковали «Узел Мировых Линий», я сам это видел.

— А-а, вампиров, — понял коридорный.

— Пардон?

— Ну, гостиницу, которую вампиры содержат, — он коротко глянул на меня. — Вампиры — это просто система оздоровительных клубов, ничего такого. Учат курортников сберегать и умножать энергию. Солнце — первый энергоноситель, Земля — второй, и так далее. Воздух, вода, еда, сон. Смотрят на солнце, ходят по мокрой траве босиком…

— Очень интересно, — вежливо сказал я. — Чем же вам бодрецы мешают? В ваших домах теперь что, нет звукоизоляции? Трехслойной, с памятью на пятьдесят тысяч звуков?

Он пожал плечами:

— Естественный кодекс не рекомендует.

— А когда примут закон о тишине? — светски осведомился я. Он с готовностью засмеялся, и я понял, что мне удалось пошутить.

Мальчик держал себя несколько иначе, чем в отеле, что объяснялось, по-видимому, сменой обстановки. Там он был на боевом посту, в броне и каске, там он играл во взрослого, а здесь ощутимо помолодел. Легкая рубашка на голое тело, завязанная узлом на груди, бермуды, мокасины, подтянутый мускулистый живот, устрашающих размеров плечи, и плюс щекастая голова, набитая всякой умной всячиной. Мальчик был мне, черт возьми, симпатичен. Очень не хотелось думать о нем плохо, поэтому я спросил напрямик:

— Что ты тут делаешь?

— Что, что! Живу я тут, — сказал он кокетливо, показав незаурядное знание русского фольклора. И снова засмеялся. — Вы меня так и не вспомнили?

Я посмотрел на красный кирпич за его спиной. Что-то шевельнулось в моей памяти.

— Моя фамилия Некрос, — помог он мне. — Вы с моей матерью раньше дружили.

— Арно! — воскликнул я. — Сын Смарагды Некрос!

Симпатия превратилась в нежность.

— Арно, — сказал я. — Дружок, как я рад.

— Вы в отель? — басовито спросил он, расправив плечи. — Разрешите вас проводить?

Некоторое время я размышлял, можно ли считать меня безопасным попутчиком. И в особенности — собеседником. Лепестки желтых лилий, настоянные на крови Кони Вардас, стучали мне в сердце.

— Я все равно завтра свободен, — поспешно добавил Арно.

Сомнения проступили на моем лице, но мальчик посмотрел на меня с такой надеждой, что язык не повернулся отказать ему, ведь он, возможно, все последние годы ждал эту нашу встречу, ведь он так и не решился в гостинице попросить меня о чем-то… Мы постояли на Средней Парковой, пережидая шествие, а потом двинулись дальше, через перекресток, вдоль решетки Райских Кущ, к центру города.

Кто они такие, поинтересовался я, махнув рукой в сторону исчезнувших бодрецов, что за зуб у них на Мировые Линии? Они — это никто, был решительный ответ. Те, у кого не получилось, и этим все сказано. Пытаются бросить вызов, то ли всем нам, то ли Господу Богу. Секта Неспящих — официальное название. Именно «секта», они сами так и говорят про себя, чтобы все знали, мол, нам совсем не стыдно, подотритесь своим стыдом. (Я вспомнил глаза врачихи в тот момент, когда она давала Дрде пощечину, и мысленно покачал головой.) Вот и сейчас — переползают из квартала в квартал, от вампиров к копам, от банкиров к хрусташам. К хрусташам? А к кому же еще! Сломают юным натуралистам энергетику, зальют отравой их «растительный секс». У хрусташей сегодня тайная сходка, у коммунаров хреновых, такая «тайная», что весь город в курсе — где, когда и почем… Все это хорошо и весело, согласился я с Арно, а сам-то ты как? Мать как? (Воспоминания накатили волной и отступили, оставив на лице соленые брызги. Ах, Смарагда… жаркая, сумасшедшая Смарагда…) Оказалось, Арно в этом году закончил колледж и решил летом поработать, как он всегда делает в каникулы, а через месяц планирует подать документы на факультет подземных коммуникаций. Когда выучится, будет проектировать метро. Городу позарез нужно метро, город задыхается без метро. Матери дома нет, она в море, на яхте. Яхтсменкой стала, видной активисткой яхт-клуба. В сорок-то лет! (Ну понятно, едко подумал я. Эта женщина, обожавшая мужчин, как вид, теперь сосредоточила свой зоологический интерес на морских волках… Стоп, Жилов, это мы что, ревнуем? Семь лет назад не ревновали, и теперь — не заставите! Да, был у нас эпизод в биографии — подшитый в архив, пронумерованный и забытый. Вот и нечего пыль поднимать, гармонию нарушать…) А еще мать наконец вышла замуж, работает дизайнером, живет у мужа, так что Арно в доме — полный хозяин. (Еще один несчастный муж, посочувствовал я. Любопытно, как у него с проблемой нарушения гармонии…) А потом я спросил собеседника, что это за эмблема такая: подсолнечник с буквами «Е» и «С» вместо семечек?

Арно странно на меня посмотрел, как будто услышал в вопросе что-то большее, чем прозвучало.

— «Е-эс» — это партия Единого Сна, — ответил он и тактично замолчал, ожидая, о чем этаком я еще спрошу.

И я бы обязательно спросил, если бы мы не вышли на Театральную площадь. Брошенное кибер- такси стояло возле пустых мертвых касс — с раскрытыми дверцами, с погашенным тавро на крыше салона. И мне временно стало не до вопросов, потому что это было то самое такси. Я сразу его опознал. Для кого-то все серийные автомобили на одно лицо, но я не из таких. Я мог ошибаться в людях, в женщинах, в словах — во всем, кроме того, что ездит или летает.

Ни внутри кабины, ни снаружи никого не было, и вообще, мир был удручающе пуст и тих. Пока я обыскивал машину, Арно терпеливо стоял рядом. Он не задавал мне вопросов, он молча ждал. Панель водителя была вскрыта, осквернена опытной рукой — как я и ожидал. Заднее сиденье было заляпано чем-то очень похожим на кровь; я потрогал эту гадость пальцем — в самом деле кровь. Пластик отказывался ее впитывать, и кровавые кляксы еще не успели застыть. Багажное отделение было пустым, и только на коврике под ногами водителя я обнаружил использованную спичечную упаковку. Вероятно, здесь курили. Не те ли, кому понадобилось устроить засаду ничего не подозревающему прохожему? Оторвали последнюю спичку и бездумно выпустили мусор из пальцев, а потом, когда пришло время уносить ноги, забыли про такую мелочь… На спичечной упаковке имелась красивая реклама. Солнце освещало золотыми лучами надпись, выложенную из огромных камней: «Семь пещер». Другая надпись, набранная обычным шрифтом, гласила: «Как вернуть Прошлое? Прийти к нам!» Я показал упаковку Арно:

— Знаешь, что это такое?

— Семь пещер, — прочитал он. — Фирма, торгующая антиквариатом. Довольно крупная.

— Где это находится, тоже знаешь?

— Само собой, — ответил он напряженным голосом. — На площади Красной Звезды.

— А не прогуляться ли нам туда? — предложил я. — Или для тебя это далеко?

— Идемте, — сказал Арно и мужественно кивнул стриженой головой.

Опять он ни о чем меня не спросил. Похоже, на парня можно было положиться. Вот так дети и вырастают в героев, подумал я растроганно, а мы все про учебу с ними, а мы все копим советы, как им надо жить, и готовим для них будущее, которое они делают себе сами…