Не отразились ли на этих плитах Каменной Могилы представления, которые прослежены нами в кургане Чауш? (рис.26).

Предположение подтверждается, когда мы видим у входа в 'Грот быка' сцену жертвоприношения человека и лошади (рис.23). Их опрокинутые фигурки помещены у ног сидящего человекоподобного идола. Перед идо­лом — целая рощица 'елочек'. Вплоть до деталей напо­минают они ту часть календарной росписи гробницы 3 из Высокой Могилы, где представлен период летнего солнцестояния... Так обнаруживается связь между таки­ми, казалось бы, разными и удаленными друг от друга памятниками, как Каменная и Высокая Могилы, курган Чауш. Расположенные между Молочной, Днепром и Ду­наем, они отражают прочность связей степных племен середины III тысячелетия до нашей эры.

Преодолев врожденный страх пред всяческими под­земельями, ложимся на мокрые камни Могилы и про­тискиваемся в щель 'Грота быка'. Луч фонарика вы­свечивает темно-бурые стены, неровные, похожие на буг­ристую кожу. Песчаник лоснится от копоти горевших здесь некогда факелов, от прикосновений сотен побы­вавших здесь в разное время людей... Но вот электриче­ский луч упирается в тупик, перед которым из песчаного пола выступает скала. Пещерка становится немного про­сторней, в ней уже можно сидеть. Мы так и делаем, освещаем над собой потолок и видим множество изобра­жений. Большинство из них едва различимы под копо-тыо и более поздними фигурками, образующими три композиции.

Наименее выразительная, но самая важная располо­жена в центре. Жрец с воздетыми к небу руками как бы парит над поверженным волком, олицетворением зла. 'Пракосмонавтская' сущность жреца подчеркнута пе­рьеобразным оформлением нижнего края одежд, клюво­образной моделировкой лица, а также изображением птицеобразного знака у ног.

Пред колдуном расположен объект его заклинаний: два быка и две коровы. Они образуют неправильный крест, напоминающий птицу у ног колдуна. Такая ком­позиция отвечает символу четырех сторон света и вре­мен года, широко распространенному в первобытных культурах и дошедшему до нашего времени.

На месте третьей композиции зияет дыра. Кусок сво­да с главным персонажем 'Грота быка' вывалился (вследствие землетрясения?) и перевезен теперь в Киев, в Институт археологии Академии наук Украины. Так что глядя на сохранившуюся часть композиции, надо вспо­минать ее полное изображение (рис.24).

Здесь тоже представлено четыре копытных живот­ных — вероятно, быки и коровы различного возраста. Шествие возглавляет бык, раза в четыре превосходя­щий размерами другие фигуры. Возможно, он не слу­чайно похож на слона: изобразивший его человек мог видеть слонов в Египте или же в Индии, а вероятнее все­го, узнал о них от более сведущих людей. Во всяком случае хоботообразное оформление морды и уподоблен­ные бивням рога вполне соответствуют деталям изобра­жения быка на первом кромлехе Велико-Александров­ского кургана. Оба они приближаются к ближневосточ­ным канонам.

Сопоставляя последнюю композицию с изображени­ем колдуна, мы начинаем понимать общий смысл оформ­ления свода 'Грота быка'. Победив земное зло (вол­ка) и воспарив на высшее небо зодиакальных созвездий, жрец переводит годовой цикл из статичного (ком­позиция II) в динамичное положение (композиция III). Святилище, таким образом, предназначалось для ново­годнего ритуала: отсюда жрецы 'выпускали' весеннего быка — Тельца, который увлекал за собой три других времени года. Ритуал носил экстазный (шаманский) ха­рактер: помимо копоти и охры, изображения хранят сле­ды многочисленных ударов кинжалами, топорами или булавами. А на выступающей с пола скале выбито не­сколько лунок для каких-то небольших возлияний, опло­дотворявших, вероятно, Мать-Землю.

Разгадав главную тайну 'Грота быка', мы сумеем разобраться и в хитросплетениях рисунков, нанесенных позже, которые украшают карнизы и тупиковую стену пещеры. Здесь есть 7 треугольников — месяцев весен­не-летнего полугодия. Есть знакомые нам по I кромлеху Велико-Александровского кургана собаки и вепри, а так­же две лошади; одна из них, словно с перебитым хреб­том, — наверное, жертвенная. Есть и Х-образный знак, 'решетки' и 'елочки', будто перенесенные сюда из се­верной галереи Могилы, оканчивающейся под 'Гротом быка'. Мы уже знаем, что сочетание последних трех символов означает взаимосвязь Хаоса с Космосом. Здесь же изображено главное средство преобразования первого во второе: слоноподобный бык (бык с хоботом), впряженный в плуг.

Тайна разгадана! Мы выбираемся из 'Грота' нару­жу... Снова видим сцену жертвоприношения лошади и человека (рис.23). И вдруг понимаем — обязаны это понять! — что знание не равно пониманию, что между рассудком и чувствами лежит пропасть, не меньшая, чем между прошлым и будущим. Так разгадана ль тайна?

Молчит Могила, молчит долина Молочной. Даже солнце словно старается уйти от ответа на вечный во­прос — скрывается за грядой низких туч. Тихо-тихо, только жаворонок выводит свою песню...

Не станем засиживаться у 'Грота быка'. Мы взяли от него все, что смогли. Нужно отправиться за новыми знаниями и новыми впечатлениями, в надежде на то, что рост их количества породит новое качество, мы научим­ся если не чувствовать, то хотя бы понимать мировоспри­ятие таинственных пращуров.

...Как-нибудь, возможно, окажемся мы в окрестно­стях села Стыла Старобешевского района Донецкой об­ласти. Здесь, у подножия скал между речками Сухая и Мокрая Волноваха, находится 'Докучаевская пещера', промытая в известняковых породах некогда многовод­ной рекой. Руководствуясь сообщением А. И. Привало­ва, мы разыщем маленький лаз и опустимся в полость 4,5 X 3,2 X 1,4 метра, размеры которой примерно соот­ветствуют 'Гроту быка'. Однако дальше заметен обвал.

Присмотревшись к своду, мы увидим под беловатым налетом 7 нанесенных красной охрой рисунков. Центр занят крестообразным знаком сторон света, времен го­да, потустороннего Солнца. От входа в пещеру до зава­ла в противоположном конце, с юга на север, размеще­ны изображения косули (?), плывущей птицы с подня­тым крылом, черепахи (?), а также быка (?). 'Потусто­роннее солнце' помещено между первой и второй пара­ми изображений, которые символизировали, очевидно, времена года: зиму, весну, лето и осень... Восточней и за­падней 'потустороннего солнца' изображены женская и мужская фигуры.

Кто они, эти божества странного подземно-небесного мира? Что скрывает перекрытая обвалом, уходящая в недра пещера?.. Нет пока ответа. Но ясно уже сходство 'Докучаевской пещеры' с 'Гротом быка'. Оно выра­жается в обращении обоих святилищ к небесам, в почи­тании годового цикла, который олицетворяют 4 суще­ства и которым правят человекоподобные боги или жрецы.

Покидая пещерные святилища строителей 'степных пирамид', мы уносим с собой тревожное ощущение опрокинутости мироздания, совмещенности небесного и потустороннего (подземного) миров. Постараемся сохра­нить это ощущение до последних страниц нашей книги. Оно поможет понять, что путь в Космос способны пре­одолеть не только ракеты или НЛО ('неопознанные ле­тающие объекты' пришельцев), что были и есть иные врата...

К концу I части, надеюсь, цель 'космических стран­ствий' стала понятней: соплеменники отправляли по­сланцев за весной-летом, приобщая их при этом к ведающим календарем небесам. Для достижения такой цели древние мудрецы предельно напрягали свой интел­лект: в постижении движения небесных светил и в сня­тии противоречий между летом и зимой, жизнью и смер­тью. Эта, и никакая иная энергия двигала прообразы космических кораблей: лодки, повозки, гробницы. Люди строили святилища и обсерватории, изображали кален­дари и символы небесных светил, укладывали в тесных могилах покойников и жертвовали собой во имя сопле­менников. Пракосмонавтами становились и живые, и мертвые. Последние — чаще. Мертвым доверялось про­должение деяний там, где живой не выдерживал: на устремленных в небо кострах, в леденящем покое со­причастности бесконечной и вечной Вселенной.

Святилища первобытного прошлого служили одним из инструментов общественных связей и способов сня­тия противоречий. В этом они были подобны последую­щим храмам и мемориалам. С той лишь существенной разницей, что роль святилищ многостороннее и выше. Они были центрами культов и сходок, советов и празд­неств, ритуалов и знаний... словом, олицетворяли жизне­способность общин. Понятно, что 'космические странни­ки' оказывались непременно связанными с такими вот 'стартовыми площадками', будь то изображения Наски, кромлех Стоунхенджа или курганы Причерноморья...

На примерах 'степных пирамид' мы увидели стрем­ления первобытных людей постичь мироздание. Начало курганному обряду положило моделирование привычных для приречных охотников-собирателей, а затем скотово­дов-земледельцев представлений о праострове, праяйце и т. п. Но по мере развития