В отличие от предшествующего погребения 3 кален­дарь погребения 4 был не детализирован, а лишь обо­значен. Приведенные выше числовые соотношения исчер­пывают конкретные его проявления, а дальше следует магия календарных чисел. Так, количество черточек на продольных восточной и западной стенках равно 112, то есть (27+29) X 2; общее же количество черточек 168, то есть 56+112, что соответствует числу суток в шести усредненных лунных месяцах: ((27+29)/2)х6.

Если увеличить 168 вдвое, то есть довести число меся­цев до 12, то получим 336. Это магическое число мудре­цов древности; вместе с тем оно соответствует количе­ству лунных ночей по лунному календарю из 354 суток...

Пример кеми-обинских погребений 3 и 4 из Высокой Могилы, особенно росписи гробницы последнего, пока­зывает глубину и детальность разработки образа Космо­са в 'пирамидах степей' середины III тысячелетия до нашей эры. В высших своих проявлениях они ничуть не уступали разработкам египтян и шумеров. Осмелюсь даже утверждать — превосходили! Ибо в отличие от наиболее развитых первобытнообщинных (или, как еще говорят, первобытнокоммунистических) культур то­гдашних Европы и Азии, Шумер и Египет находились уже на стадии рабовладельческого строя. Эта и после­дующие классовые формации весьма преуспели в разра­ботке содержания, в совершенствовании форм, но они все далее отходили от сути: от тесных связей обществен­ного бытия с мирозданием, от умения снимать накапли­ вающиеся между ними противоречия... Ниже, до конца этой книги, мы будем стараться понять, как первобыт­ные мудрецы блюли сущность культуры и чего удалось им достигнуть.

Пока же, в двух предыдущих разделах, мы рассмот­рели заложенные в курганах представления о возникно­вении мироздания из Праокеана, а также идею вознесе­ния на небеса — формирование представлений о перехо­де из Хаоса в Космос. Примеры таких переходов в Вы­сокой Могиле и Чауше, в курганах у Цнори и Великой Александровки показывают, что в обрядах приобщения к Космосу не отвергался и Хаос: мудрецы отталкивались от него подобно тому, как растущее дерево 'отталки­вается' от питающей его корни земли.

Древо первобытной культуры тянулось в небесную высь: к тайнам годовых циклов, к источникам света, тепла и дождей. А корни древа все шире простирались я земле: в поисках пастбищ, полей, рудников. Формирова­лось мировосприятие, способное выдержать такую по­лярность, складывался всеобъемлющий, воистину тита­нический духовный диапазон!..

Раздумывая о духовном диапазоне человека разви­той первобытной эпохи, я вспоминаю наши раскопки. И каждый раз поражаюсь осязаемости контактов прош­лого — настоящего — будущего, диалектическим повто­рам того, что давным-давно завершилось, а нынче вновь вызревает на очередном витке спирали развития.

...Сейчас вот припомнились раскопки кургана в Ве­ликой Александровке, в междуречье Ингульца и Днеп­ра. Вспомнилось цветение акаций, выбелившее весь го­родок. И запах сена, в котором мы ночевали под огром­ными июньскими звездами прямо во дворе винзавода, где разместили экспедицию местные власти.

Курган стоял неподалеку от нашего лагеря. Громад­ный холм закрывал окна нового больничного корпуса, потому и решили его раскопать. А сделать это было очень непросто. Мешали не только близко подступав­шие здания, на кургане располагался не старый, но уже заброшенный всеми погост...

Меня поначалу прямо шокировали шуточки экскур­сантов в больничных пижамах по поводу развороченно­го бульдозерами кладбища... а чего стоило свыкнуться с 'натюрмортами', которые местная ребятня тайком выстраивала из содержимого полуистлевших гробов! Варвары! — думалось мне... По- человечески определять такое иначе нельзя. Но верх над эмоциями взяла науч­ная мысль: она не поверила в испорченность современ­ных людей, а постаралась добраться до сути такого вот варварства. Отважившись довериться ей, я понял вдруг вот что.

Жизнь торжествует над смертью. Где геройски, где в надрывах души и поступков, но — торжествует! Сде­лать это торжество прекрасным, подобающим Челове­ку — одна из основных проблем культуры.

Первобытные мудрецы умели справляться с этой не­вероятно трудной задачей.

Мать-Земля — вот как можно определить смысл вто­рого Велико-Александровского кромлеха (рис.12).

Очертания кромлеха II вокруг кеми-обинской гроб­ницы напоминают антропоморфные стелы, распростра­нившиеся немного спустя в ямной культуре. Небольшая головка фигуры обращена строго на север, а обозначен­ные двумя столбообразными камнями ноги — на юг. Плечи и основание фигуры прямые, а бока округлы, как бы раздуты. С этим согласуется конфигурация внутрен­ней насыпи: в продольном профиле хорошо видна ими­тация беременности... над погребением! Смысл обряда вполне очевиден: женоподобный кромлех 'возродит' по­койника. С этой целью воздействовали на голову и серд­це фигуры. На головной части был разведен костер и справлена тризна; в левой, восточной части кромлеха найдено несколько обломков костей ног быка. Следует также упомянуть панцирь черепахи и створку речной раковины, которые располагались слева от, обращенного головой на северо-северо-восток погребенного. Эти на­ходки отразили традиции первых приречных курганов, которым иногда придавалась форма земноводных су­ществ, яиц и тому подобное.

Круг аналогов второго Велико-Александровского кромлеха довольно широк. Наиболее похожий кромлех в кургане № 13 раскопан недалеко от Каменной Могилы. Голова сооружения и гробница в центре его ориентиро­ваны на северо-восток, к восходу летнего Солнца. Пли­ты гробницы снаружи окрасили охрой. Захоронение ока­залось разрушенным. Южнее, под левым боком антропо­морфного сооружения найдены остатки человеческого жертвоприношения, а в области головы фигуры — следы костра. За головой кромлеха располагалось скопление бычьих зубов, а справа от нее, на северо-северо-восток от гробницы выявлено еще одно кострище и 5 столбо­вых ям с зубами коровы. Учитывая пример Стоунхенд­жа, эти столбы можно считать визирами лунного кален­даря, тогда как жертвоприношение быка связано с вос­ходом Солнца в день летнего солнцестояния и означало, по-видимому, обращение к Тельцу.

Последний памятник является связующим звеном между вторым Велико-Александровским кромлехом и третьей досыпкой, или IV слоем, Высокой Могилы. До­сыпка над кеми-обинской гробницей 3 не содержала ка­менных конструкций, но зато состояла из нескольких выразительных прослоек разнородного грунта. Их кон­фигурация позволила углубиться в сущность обряда (рис.14).

Гробницу соорудили в яме на вершине предшеству­ющего кургана. Шесть плит ее боковых стенок покрыты разнообразными 'елочками', образовавшими кален­дарь. О нем было сказано выше. Вспомним, что на север­ной стене, справа от погребенного обозначили дни бла­гоприятного весенне-летнего полугодия, тогда как сле­ва — неблагоприятного.

После того как был уложен покойник и седьмая пли­та перекрыла гробницу 3, приступили к возведению до­сыпки над ней. Сначала из желтого лесса соорудили по­добие мужского органа, основание которого с трех сто­рон окружило гробницу. С четвертой, южной стороны, оставили свободный участок, который был засыпан в последнюю очередь, а до того имел вид воронки. С по­добными воронками мы уже сталкивались, рассматри­вая курган-яйцо у селения Цнори, Чауш и другие.

Мужской орган вошел в состав нижней человекопо­добной фигуры, ориентированной головой на юг. Затем была построена вторая фигура, обращенная головой на запад. В ее вздутом, 'беременном' чреве была скрыта и гробница и мужская фигура. Последовавшая засыпка воронки явно означала зачатие, совокупление двух раз­нополых фигур — 'родителей' погребенного. 'Возрож­даться' же он должен был у ног верхней фигуры. Там, северо-восточнее гробницы были обозначены 'уже рож­денные дети'. Они имели вид 6 ямок от столбов или идо­лов и служили визирами для календарных наблюдений восходов Солнца и Луны в весенне-летнее полугодие. К этим-то братьям-месяцам и присоединялся возрожда­емый погребенный!

Комплекс IV слоя Высокой Могилы уникален, хотя отдельные его элементы имеют немало аналогов. Наи­более показательна выявленная В. И. Марковиным сим­волика кавказских дольменов. Исследователь