...Французский король собрался в путь, и я могу сказать, что при отъезде он получил больше проклятий, чем благословений... А Ричард, который не забывал Бога, собрал войско... нагрузил метательные снаряды, готовясь в поход. Лето кончалось. Он велел исправить стены Акры и сам следил за работой. Он хотел вернуть Господне наследие и вернул бы, не будь козней его завистников.
...Король был в Яффе, беспокойный и больной. Он все думал, что ему следовало бы уйти из нее ввиду беззащитности города, который не мог представить противодействия. Он позвал к себе графа Анри, сына своей сестры, тамплиеров и госпитальеров, рассказал им о страданиях, которые испытывал в сердце и в голове, и убеждал их, чтобы одни отправились охранять Аскалон, другие остались стеречь Яффу и дали бы ему возможность уехать в Акру полечиться. Он не мог, говорил он, действовать иначе. Но что мне сказать вам? Все отказали ему и ответили кратко и ясно, что они ни в каком случае не станут охранять крепостей без него. И затем ушли, не говоря ни слова... И вот король в великом гневе. Когда он увидел, что весь свет, все люди, нечестные и неверные, его покидают, он был смущен, сбит с толку и потерян. Сеньоры! Не удивляйтесь же, что он сделал лучшее, что мог в ту минуту. Кто ищет чести и избегает стыда, выбирает меньшее из зол. Он предпочел просить о перемирии, нежели покинуть землю в великой опасности, ибо другие уже покидали ее и открыто садились на корабли. И поручил он Сафадину, брату Саладинову, который очень любил его за доблесть, устроить ему поскорее возможно лучшее перемирие... И было написано перемирие и принесено королю, который был один, без помощи в двух милях от врагов. Он принял его, ибо не мог поступить иначе... А кто иначе расскажет историю, тот солжет...
Но король не мог смолчать о том, что было у него на сердце. И велел он сказать Саладину (это слышали многие сарацины), что перемирие заключается им на три года: один ему нужен, чтобы вернуться к себе, другой — чтобы собрать людей, третий — чтобы вновь вернуться в Святую Землю и завоевать ее.
...Король искренне думал сделать то, что он говорил: вернуть Гроб Господень. Он не знал того, что нависло над ним...
Из письма Саладина багдадскому халифу
...Есть ли хоть один мусульманин, который следует призыву, который приходит, когда его зовут? Между тем взгляни на христиан, какими массами они стекаются, как они спешат наперерыв, как они поддерживают друг друга, как они жертвуют своими богатствами, как дружно они держатся вместе, как они переносят величайшие лишения. У них нет короля, государя, острова или города, нет человека, как бы незначителен он ни был, который бы не послал на эту войну своих крестьян, своих подданных, который бы не дал им явиться на поприще храбрости; у них нет сильного человека, который бы не принял участия в этом походе; все хотят быть полезными нечестивой цели своего рвения... Напротив того, мусульмане вялы, лишены мужества, равнодушны, утомлены, бесчувственны, не ревностны к вере... Ты, который происходишь от крови нашего пророка Магомета, ты обязан поэтому стать на его место и сделать в это время то, что сделал бы он сам, если бы был среди своего народа — сохранить в мире воспоминание о нем и дать восторжествовать истине; потому что он поручил нас и всех мусульман твоему покровительству
...Мы, Гормунд, милостью Божией патриарх святого города Иерусалима, с подчиненными церкви нашей братьями, с господином Вильгельмом де-Бурис, коннетаблем, и Паэном, канцлером, совместно со всеми собравшимися баронами Иерусалимского королевства, собравшись в Акконе, в церкви Святого Креста... подтвердили святому евангелисту Марку*, упомянутому дожу и его преемникам и народу венецианскому... обещания короля Балдуина**. А именно: во всех городах, подвластных упомянутому королю, его преемникам и всем его баронам, венецианцы должны иметь церковь и целую улицу, одну площадь и баню, а также пекарню; всем этим они должны владеть навсегда на наследственном праве, свободно от всех поборов, наравне с королевской собственностью. Если бы венецианцы захотели завести в своем квартале в Акконе пекарню, мельницу, весы, меры для измерения вина, масла или меда, то пусть будет дозволено без возражений всем тамошним жителям, кто только захочет, свободно печь, молоть, купаться, как если бы это все было королевской собственностью. Но мерами сыпучих и жидких тел надлежит пользоваться следующим образом. Именно, когда венецианцы торгуют между собой, должно мерить собственными, то есть венецианскими, мерами; а когда венецианцы продают свои товары иноплеменникам, должно продавать по своим, то есть венецианским, собственным мерам. Когда же венецианцы покупают что-либо у других народов, не венецианцев, то надлежит принимать (товар) королевской мерой и по установленной цене.
При этом венецианцы не должны никоим образом платить никакой пошлины, установленной по обычаю или на каком-либо другом основании, ни при пребывании в одном месте, ни при продаже, покупке, или отъезде, кроме того случая, когда они приезжают или уезжают, перевозя на своих судах паломников; тогда они безусловно должны уплачивать, согласно королевскому обычаю, третью часть самому королю...
Если возникнет спорное дело или спор между двумя венецианцами, пусть оно разрешается в венецианском суде; и если кто-нибудь имеет жалобу или претензию к венецианцу, пусть она решается в том же суде. Если же венецианец предъявит иск к не венецианцу, то получит удовлетворение в королевской курии.
Кроме того, если умрет венецианец, оставив завещание или нет... его имущество передается венецианцам. Если венецианец потерпит кораблекрушение, он не должен иметь ущерба в отношении своего имущества*. Если он погибнет при кораблекрушении, его оставшиеся вещи будут переданы его наследникам или другим венецианцам. Далее, венецианцам должна принадлежать та же судебная власть... над горожанами любой национальности, живущими в квартале и домах венецианцев, какую король имеет над своими подданными.
Наконец, венецианцам предоставляется в вечное, наследственное и бесспорное владение третья часть городов Аскалона и Тира, с принадлежащими к ней землями, которые находятся ныне во власти сарацин, а не франков, и которые с Божьей помощью будут, начиная с Петрова дня, завоеваны вместе с венецианцами... и ггой третьей частью они будут распоряжаться на тех же правах, какими пользуется король в своих двух частях».
Начнем со святилища Господня*... Пастыри пасли самих себя, собирая шерсть и молоко овец, но не заботясь о душах и даже подавая прихожанам примеры предательства; тучные коровы на горе Самарии, стали они из Христовых бедняков богачами. Они растолстели наследием распятого... хотя Господь сказал Петру: «Паси своих овец», однако мы никогда не слышали, чтобы он говорил: «Стриги овец своих»... Повсюду они заводили в церкви прилавки для продавцов голубей и столы для менял, которых изгнал сам Господь**... Утопая в обильной роскоши, ослабев от постыдной праздности, они не только крошками, которые падали со стола Господня, но целыми хлебами и изысканными кушаниями услаждали своих щенков...***
После того, как монахи, усилившись свыше меры благодаря своим огромным владениям, отравились ядом богатства, они стали презирать свое начальство, разрывая узы повиновения...**** Они не только стали несносны для церкви, но и перешли, ненавидя и унижая друг друга, к открытым обидам вплоть до насилий и драк... Многие из них, более благомыслящие, мужи праведные и богобоязненные, соблюдали спасительное правило и святые установления ордена и... «не ходили на совет нечестивых и не вступали на путь грешников...». Однако брало верх нечестие злонамеренных и неблагомыслящих... И поэтому, вследствие ослабления строгости церковной дисциплины, миряне и (разные) зловредные люди пренебрегали наставлениями своих прелатов, мало уважая суровое правосудие духовного меча.
