жизни и деятельности объединений воинствующих монахов.

Говоря о крестоносном движении на крайнем западе Европы, стоит, вероятно, сказать, что в течение первых трех веков, вплоть до XI столетия, Реконкиста не имела ничего общего с религиозной войной. Мелкие королевства Северной Испании воевали с мусульманскими эмирами отнюдь не за веру, это была типичная для всей тогдашней Европы борьба за увеличение собственных владений, за богатства и подданных. И совсем не случайно карликовые христианские государства зачастую боролись между собой, порой даже используя мусульманских эмиров, как союзников. Конечно, конфессиональные различия принимались во внимание, но не играли решающей роли. Лишь со времени папы Григория VII (см. о нем в главе «Католическая церковь...»), объявившего войну против мавров (так называли в Европе мусульман Пиренейского полуострова) «священной борьбой за веру» идеологическая составляющая начала постепенно меняться. Но только после появления в Испании в 1086 году пришедших из Северной Африки Альморавидов, фанатично преданных исламу, война приобрела подлинно крестоносный характер. Кстати, эти изменения подвигли некоторых позднейших историков к выводу о том, что именно Реконкиста была родоначальницей крестоносного движения. Все же это выглядит натяжкой, так как ни по масштабам, ни по степени воздействия на Европу, пиренейские дела даже не приближались к тому небывалому накалу страстей, который охватил христианский мир после клермонского призыва.

Основание первых духовно-рыцарских орденов в странах Пиренейского полуострова относится к середине XII века. В это время на его территории существовало несколько независимых христианских государств: королевство Леон (бывшая Астурия — родоначальник Реконкисты), королевство Кастилия в центральной Испании, Арагонское королевство, находящееся в унии с Каталонским графством, графство Португальское, правитель которого Ал-фонсу VII как раз в ITOT момент также объявил себя королем, и, наконец, на крайнем севере, у Пиренейских гор — королевство Наварра. При этом, к середине XII века Наваррское королевство было уже отрезано от исламских территорий и дальнейшего участия в Реконкисте не принимало; .Пеон и Кастилия постоянно то объединялись в единое государство, то вновь разъединялись — ВПЛОТЬ до окончательного слияния в 1230 году. Такая обстановка наложила свой отпечаток и на формирование военно-монашеских братств, которые, в отличие от основных европейских орденов, изначально носили, за одним исключением, сугубо национальный характер.

В учреждении духовно-рыцарских союзов, начиная е 1 145 года, отметились почти все пиренейские страны, кроме Наварры. За какие-то сорок лет на этих землях оформилось не менее семи рыцарских орденов, и это при том, что здесь же чрезвычайно активно действовали также тамплиеры и иоанниты. Крупнейшими обще-стнами такого рода были: португальский орден Авиш, созданный при значительной поддержке Алфонсу VII; и Кастилии — орден Калатрава; в Леоне — Альканта-рп и Сантьяго-де-Компостела; Арагон и Каталонию представлял орден Монтегаудио, впоследствии слившийся с тамплиерами. Из всех этих объединений лишь орден Сантьяго позднее приобрел интернациональный характер, распространившись и на Португалию.

Важнейшей особенностью всех пиренейских духовно-рыцарских корпораций была их значительная зависимость от светских властей. Они не обладали правами экстерриториальности, не имели полномочий апеллировать к Святому престолу без разрешения национальных церквей. Ордена были лишены и права военной инициативы — все боевые действия велись ими только по приказу соответствующего короля. Согласно тому же принципу, не могли они и вступать в переговоры с врагами, тем более, заключать с ними соглашения. Словом, реальные возможности пиренейских орденов были куда более ограниченными, в сравнении, скажем, с потенциалом тамплиеров. Главной, и почти единственной военной задачей этих монашеских братств была оборона крепостей.

Однако слабость этих рыцарских религиозных союзов тоже не стоит преувеличивать. Огромные пожертвования, большие финансовые льготы и значительная до середины XIII века военная добыча превратили испанские и португальские ордена в крупнейших собственников. Накопленные богатства позволяли им проводить достаточно независимую политику, вмешиваться во внутригосударственные дела и даже выступать в роли арбитров на межнациональном уровне. Очень частыми были случаи, когда то или иное братство возглавлял член королевской семьи. Особенно отличался таким взаимопроникновением государственных и религиозных структур португальский орден Авиш. Один из его великих магистров в XIV веке стал португальским королем, больше того, сама эта династия, правившая до 1580 года, получила название Авишской. Крупнейшим сановником другого военно-монашеского объединения — ордена Христа — был знаменитый португальский принц Генрих Мореплаватель.

Зависимость от государственной власти оказывала сильное влияние на внешнюю деятельность орденов, но в очень малой степени затрагивала их внутреннюю жизнь. Уставы всех братств были, по существу, слепками с тамплиерского или госпитальерского статутов и отличались лишь некоторыми нюансами. Например, орден Калатравы разрешал братьям охотиться в целях пропитания, в нем же, единственном из всех, был уста-поилен испытательный срок для вновь вступающих. И, пожалуй, только орден Сантьяго стоял несколько особняком, поскольку его устав разрешал принимать в братство женатых мужчин. Вероятно, именно это поел :iбление и сделало Сантьяго крупнейшим из испанских орденов — по числу членов он превосходил своих собратьев в два-три раза.

Время Реконкисты было «золотым веком» пиренейских орденов. Когда в середине XIII века войны с мав-рами пошли на убыль, для них настала тяжелая годи-ii.i. Уменьшались финансовые поступления, слабел приток новых членов. Однако до полного окончания Реконкисты в 1492 году эти трудности не были фатальны. Но после завоевания Гранады король объединенной Испании Фердинанд объявил себя великим магистром всех крупнейших орденов. В 1523 году это подчинение государству было окончательно санкционировано римским престолом, и с этого времени ордена перестают играть хоть какую-то самостоятельную роль, постепенно вырождаясь в подобие аристократических клубов. В наступавшей новой эпохе для этих выходцев из средневековья уже не было места.

Создание духовно-рыцарских орденов и их стремительное развитие в значительной мере изменили всю стратегическую расстановку сил в Святой Земле. Вся первая четверть XII века — это, по существу, борьба новых христианских государств, причем лишь изредка выступающих единым фронтом, против отдельных мусульманских эмиров, которые с не меньшей яростью воевали и между собой. Рождение наднациональных корпоративных союзов, не признающих государственных границ и получающих постоянную материальную и людскую подпитку из Европы, дало новый толчок развитию крестоносной идеи. Ведь помимо чисто военного усиления христианских сил на Востоке, не меньшую роль играла и мощная пропагандистская кампания, проводимая иоаннитами и тамплиерами в Европе. Трактат Бернара Клервоского «Хвала новому воинству», по сути, подвел философскую базу под принцип христианской священной войны. Во главу угла теперь становится не культ святых мест, идущий из Темных веков, но идея борьбы за христианскую веру вообще, против мусульман и язычников. Завоевание Святой Земли, с этой точки зрения, — очень важный, но всего лишь первый шаг: за ним должны следовать новые, вплоть до полного торжества христианства.

Но, как известно, всякое действие рождает противодействие. Исламский мир, для которого нашествие крестоносцев было словно гром среди ясного неба, начал довольно быстро приходить в себя. Изменившаяся историческая ситуация вдохнула новую жизнь в идеологию исламского джихада — борьбы за веру.

Автором первичной концепции джихада был сам пророк Мухаммед — собственно, иначе и быть не могло, ведь для любого мусульманина вся сущность бытия содержится в Коране. Алимы — учителя веры — лишь объясняют верующим, как понимать ту или иную суру. Так и идея джихада в целом основана на словах пророка Мухаммеда: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и в последний день, не запрещает того, что шпре-тили Аллах и его посланник, и не подчиняется религии истины — из тех, которым ниспослано Писание, пока они не дадут откупа своей рукой». При этом надо сказать, что идея джихада, как ее высказывает Мухаммед, сложна и многослойна. Основой его является борьба за веру внутри себя; внешняя война — вторична. Да и само острие этого «внешнего» джихада у Мухаммеда направлено против