человека… та, которой после его смерти отойдет Остров? И потом этот «кто-то» узнал, что отец сомневается, его ли дочь Сильва и что Остров может быть завещан другому лицу… то есть мне?

Теперь перед глазами возникло лицо Яго — напряженное, полное страсти, его взгляд, скрытый под тяжелыми веками. Этот человек завораживал и притягивал. Я хотела быть с ним, хотела знать о нем все — чего бы мне это ни стоило. Во мне всегда был дух авантюризма, ровные гладкие пути я обходила. И вот сейчас, когда так манил меня за собой Яго, мне предстояло разобраться, насколько оправданы мои подозрения; мне предстояло дать ответ на жизненно важный вопрос: добивается Яго меня или Острова? Ответить, конечно, можно было бы, что добивается он и того, и другого, кстати, он и сам не отрицал этого. Но суть была в другом: хотел ли он быть единоличным властелином далекого Острова? И что вообще я знала о Яго?

Мне даже захотелось, чтобы Слэк не находил моей лодки. Как спокойна была бы я сейчас, если бы никогда не увидела своими глазами просверленную дырочку. Разве приятно сознавать, что я, влюбленная, радующаяся наконец-то жизни, встала у кого-то на пути?

Намеренно и решительно я отодвинула в сторону все темные мысли о Яго и лодке. Я заставила себя думать о Майкле Хайдроке, который был так любезен со мной, которому так приятно было в моем обществе. Может быть, именно Майкл был тем человеком, которому отдала Сильва свою любовь? А Дженифрай, а Гвеннол? Они ведь ясно дали понять, что наши с Майклом дружеские отношения не нравятся им. Гвеннол — натура страстная. И любит, и ненавидит глубоко и сильно. В их крови — примесь дьявольской, эта ветвь Келлевэев, по преданиям, породнилась когда-то с самим Сатаной. И если Яго мечтал об Острове, то Гвеннол мечтала о Майкле Хайдроке.

Все это непонятно, сложно. Ясно мне было только одно — опасность рядом. Поговорить бы с матерью! Приехать бы на Остров чуть раньше — и я застала бы здесь Сильву.

Я представила, как мама входит в эту комнату, подходит к шкафу, берет альбом, карандаши. Вот она набрасывает виды замка, уголки сада, вот на бумаге появляются очертания лица. Это портрет. А комната? Где мама видела ее? Еще одна тайна…

Раздумья мои были прерваны каким-то шорохом, от которого сразу екнуло сердце, настолько я была взвинчена. Обернувшись на звук, я увидела, как медленно начала открываться дверь. Я уже приготовилась к самому страшному, ведь твердо убедила себя, что кто-то готовится убить меня… Но за дверью оказался всего лишь Слэк.

— О, ты здесь, мисс Эллен, — прошептал он, — я так и подумал. Сюда раньше часто приходил один человек. Это неплохое местечко, когда у тебя неприятности или беды.

— Что за странные вещи ты говоришь, Слэк.

— Да нет, ничего такого, просто быть в этой хорошей комнате — хорошо.

— А что в ней такого особенного?

— Мисс Сильва часто сюда приходила. Приходила и садилась вот на этой скамейке, точь-в-точь как ты сейчас. Я глаза закрываю и прямо вижу ее на твоем месте.

— Моя мать тоже любила эту комнату. Наверное, здесь тихое прибежище.

— Что это такое, мисс Эллен?

— Прибежище — спокойное место, куда ты приходишь просто подумать о чем-то, когда не знаешь, как поступать в жизни, что делать.

— Ага, — согласился он, — точно. — Потом запнулся, нахмурил едва заметные брови. Похоже было, он хочет сказать что-то важное, но не может найти нужных слов.

— Да, Слэк? — полувопросом поторопила я его.

— Ты ведь по сторонам смотришь — следишь, да?

— Мы уже договорились об этом, Слэк. Но мне было бы легче, если бы я знала, за чем или за кем именно мне смотреть.

— Если станет тебе страшно, мисс Эллен, приходи сюда. А я не брошу тебя.

— Сюда? В эту комнату?

— Беги ко мне сначала, а затем сюда, да, вот в эту комнату. Я буду знать, где ты. Так будет легче.

Я внимательно посмотрела в глаза мальчика и подумала: а не правы ли люди, утверждая, что он немного не в себе?

— Но почему, Слэк?

— Будет лучше, — повторил он. — И мисс Сильве я это говорил.

— Значит, она приходила сюда.

— Да, мисс Эллен, она верила мне. И ты верь.

Он приложил палец к губам и почти неслышно вновь повторил:

— Сюда приходи. В эту комнату. Так будет лучше всего.

— Но почему? — не понимала я.

— Придет еще твое время.

Бедный парень. Наверное, он действительно не в себе.

— Не пора ли кормить голубей? — громко и почти весело спросила я.

— Еще пять минут есть.

— Ну зачем заставлять их ждать, — собираясь уходить, сказала я.

Слэк улыбнулся и повторил:

— Придет еще твое время.

Море хмурилось. Юго-западный ветер налетел неожиданно, и почти сразу расходились волны. Какую-то лодочку, болтавшуюся у причала, они грозили полностью захлестнуть. Я покинула бухту, по берегу которой бродила, поднялась на скалы. Дальше начинались заросли утесника, папоротника, мелкого кустарника. Среди зелени я нашла сухую кочку и присела на ней отдохнуть. Здесь на берегу думалось явно лучше, чем в замке.

На мне был плащ зеленоватого цвета, плотный, теплый, он так хорошо защищал от пронизывающего ветра. На солнцепеке, правда, я всегда снимала его. Сидя среди камней и зелени, я погрузилась в созерцание морской стихии.

К берегу маленькой бухты тем временем подплыла лодочка, в пену прибоя спрыгнул человек. Мне показались чем-то знакомыми его черты. Я стала вглядываться — определенно я уже встречала его.

Буквально через несколько минут раздался поблизости чей-то голос — и на песчаную полосу дикого пляжа вышел Яго. Он крикнул человеку, приплывшему в лодке:

— Как ты смел являться сюда? Что тебе нужно?

Ответа я не услышала. Голос собеседника Яго явно уступал по силе. Из своего зеленого укрытия я Заметила, что Яго очень сердит, почти взбешен. Где же все-таки я могла видеть его собеседника?

Когда стих на мгновение ветер, я разобрала слова.

— Мне надо с вами поговорить.

— Я не хочу тебя видеть, — сурово отвечал ему Яго, — ты прекрасно знаешь, что не имел права являться сюда.

Человек жестикулировал, что-то говорил, но порывы ветра вновь заглушили его слова. Потом вновь раздался голос Яго.

— Меня ждут дела. Я опаздываю. Как ты смел… явиться сюда. Ладно, а что…

И снова ветер. Они говорили серьезно, напряженно. Ничего не слышала я из-за этого ветра!

— Хорошо, — услышала я снова голос Яго, — сегодня вечером придешь. И чтобы никто тебя не видел. И не вздумай бродить по замку. Хотя постой… пожалуй, приходи в подземелья. Там никто нас не увидит. Ровно в девять будь у западной двери. Я спущусь к тебе. Но имей в виду — ты больше ничего не получишь! Ты просто зря теряешь время. Куда ты сейчас?

Человек что-то ответил.

— Вот и иди в свою гостиницу. И до темноты не высовывайся. А если что — пожалеешь, предупреждаю.

Яго повернулся и зашагал прочь.

Человек долго смотрел ему вслед. Потом огляделся по сторонам — скалы, кустарники. Я затаилась в своем зеленом убежище, меня-то он точно не заметил, но я… я увидела его лицо. И содрогнулась, узнав этого человека. Это был Хоули, камердинер из дома Каррингтонов, тот самый, что насторожил меня еще во