спрашивала Мари. – «Он должен быть очень красивым», – отвечал Пьер. Они мечтали об одном элементе, но оказалось, что открыли не один, а сразу два неизвестных радиоактивных элемента. Первый Мари назвала полонием в честь своей родины, второй – радием.
В 1898 году супруги Кюри официально объявили о своем открытии. Но лишь через 4 года из 8 тонн отходов Мари удалось получить одну десятую часть грамма чистого радия. Потом она ходила в лабораторию даже по ночам, чтобы постоянно видеть его «излучающее голубое сияние». Однажды у дверей лаборатории она шепнет Пьеру: «Не включай свет… Он прекрасен, как мы и хотели».
Там, в темноте, будто вися в воздухе, светилось ее открытие.
Наконец-то они отдохнут – решил Пьер. Но с отдыхом опять не вышло. Удачливые ученые, они были совершеннейшими неудачниками там, где дело касалось житейских вопросов. Их расходы существенно увеличились – сначала с рождением дочери, затем с переездом к ним овдовевшего отца Пьера. Он попытался получить кафедру в Сорбонне, но безрезультатно, поскольку всем было известно, что Пьер Кюри предпочитал работать, а не просиживать часы в приемных у влиятельных лиц. К тому же ему было нужно не столько преподавательское место, сколько доступ к хорошей лаборатории.
Мари преподавала в Высшей женской школе в Севре. И оба они разрывались между сараем и преподаванием. Друзья почти добились было того, чтобы Пьера наградили орденом Почетного легиона, что открыло бы ему путь наверх, дало возможность обзавестись хорошей лабораторией, кредитами, приличным жалованьем. Но – принципиальный и совершенно лишенный честолюбия ученый отказался от награды, сочтя, что он ее не заслужил. «Я не имею никакой нужды в ордене, но очень нуждаюсь в лаборатории»,– написал он высокому лицу.
Четыре года, проведенные в сарае, сказались на здоровье супругов. Мари была худа просто до ужаса, Пьер периодически мучился от приступов боли, которые считали ревматическими.
В 1902 году умер Владислав Склодовский. Мари примчалась в Варшаву из Парижа слишком поздно – гроб уже закрыли. Она требовала открыть его и плакала, обвиняя себя, что ее не было рядом с отцом, когда он умирал. После возвращения в Париж у нее наступила тяжелейшая апатия, даже работа перестала ее интересовать. Перенесенный ею шок был настолько велик, что она, будучи беременной, не смогла доносить ребенка. «Я так привыкла к мысли иметь этого ребенка, что не могу утешиться. Ребенок – девочка, в хорошем состоянии, была еще живой. А как я ее хотела»… Она не могла без ужаса смотреть на Ирэн, все время боялась: вдруг что-то случится и с ней. Пьер же опять оказался в постели из-за сильных болей. Все было плохо… Но они не жаловались. И только однажды Пьер тихо произнес: «А все-таки тяжелую жизнь мы с тобой выбрали»…
Они продолжали изучать радий. От соприкосновения с новым веществом руки Мари часто шелушились, а пальцы выглядели так, словно были изъедены кислотой – на людях она носила перчатки. Замечая это, Пьер решил провести эксперимент над собой: он подверг свою руку действию радия. На коже появился сильный ожог, который долго не проходил. Потом вместе с учеными-медиками Пьер стал экспериментировать над животными. Оказалось, что новый элемент способен уничтожать ткани, пораженные болезнью, в том числе раковые опухоли.
Исследуя свойства нового элемента, Мари с успехом защитила диссертацию и получила докторскую степень. В ноябре 1903 года британское Королевское научное общество наградило Мари и Пьера почетной золотой медалью Дэви. Привезя награду домой, ученый долго думал, куда бы ее спрятать. А чуть позже друзья Пьера наблюдали маленькую Ирэн, самозабвенно катающую медаль по полу.
И вот – мировое признание, оно пришло очень быстро. В декабре 1903 года Шведская Академия наук сообщила о присуждении Нобелевской премии по физике супругам Кюри и Анри Беккерелю за открытие радиоактивности. 70 тысяч франков очень пригодились супругам. Они смогли отдать долги и отдохнуть от изнуряющего преподавания. Но слава, как таковая, была для них весьма обременительной: приходилось ходить на приемы, где чета Кюри выглядела более чем странно. Он – в потертом фраке, в котором столько лет читал лекции, она – в глухом черном платье, без всяких украшений, даже без обручального кольца. Однажды Мари поймала взгляд мужа, который с большим интересом разглядывал бриллиантовое колье на груди одной дамы. Удивлению Мари не было конца. «Я прикидываю, сколько лабораторий можно построить, если это продать», – объяснил ученый жене, раздумывая над тем, что, похоже, единственная цель всех этих разряженных людей и журналистов – лишить их возможности работать дальше. «Они дошли до того, что передают разговор нашей дочери с няней и описывают нашего тигрового кота», – возмущался Пьер. Не стоит и говорить, что из полученной суммы Мари на свой гардероб не потратила ни сантима.
Мировой бизнес высоко оценил (в буквальном смысле слова) необыкновенные свойства радия: 750 тысяч франков золотом за один грамм вещества. Его промышленное производство сулило баснословно высокие прибыли. Но секрет выделения вещества был известен только супругам Кюри. И вот они встали перед выбором: запатентовать методику, стать собственниками радия и обеспечить себе безбедную жизнь, или же… «Радий принадлежит не мне, а всему миру», – решила Мари, Пьер добавил: «Это было бы противно духу науки». И супруги Кюри обнародовали свой «рецепт».
…Их второй дочери Еве было 2 года, когда погиб Пьер. 19 апреля 1906 года при переходе улицы Дофин его сбила тяжелая фура. Ученый умер мгновенно, мостовая была забрызгана кровью и мозгом знаменитого физика. Мари завидовала дочерям, которые по малолетству не понимали, что отец «умер совсем». Газеты писали, что на похоронах вдова Кюри выглядела как помешанная. После трагедии Мари начала вести дневник, в котором обращалась к умершему Пьеру. «Я положила тебе в гроб несколько барвинков из нашего сада и маленький портрет той, кого ты звал „милой разумной студенткой и так любил… Я опустила вуаль, чтобы смотреть на все сквозь черный креп… Вид солнца причиняет мне страдания. Я лучше чувствую себя в пасмурную погоду, какая была в день твоей смерти“. Мари очень жалела, что у нее почти не осталось писем Пьера – за 11 лет брака они ни разу не расставались надолго.
Благодаря хлопотам друзей Совет естественноматематического факультета Сорбонны предложил Мари занять место Пьера. Мари колебалась, но всетаки приняла предложение в надежде на то, что «благодаря этому ей как-то будет легче».
Впервые в Сорбонне и вообще во Франции на должность профессора была назначена женщина. Первая лекция проходила в большом амфитеатре университета. «Первые ряды выглядят как партер театра. Дамы в вечерних туалетах, мужчины в цилиндрах», – писала столичная пресса. Весь Париж пришел посмотреть на вдову Кюри. Дрогнет ли ее голос, побледнеет ли лицо? Первую лекцию полагалось начинать с благодарственных слов о своем предшественнике. Но на этот раз газетчикам было совершенно нечем поживиться: Мари держалась как обычно. Решительный взгляд, гордо откинутая назад голова. Речь – суха и беспристрастна.
Мари переехала в Со, туда, где похоронили Пьера. Ездила каждый день на лекции, в лабораторию. Часто приходила в заброшенный сарай на улице Ломон и подолгу сидела в темноте на колченогой табуретке. В письме подруге она писала: «Инстинкт заставляет гусеницу плести свой кокон. Бедняжка должна плести его даже в том случае, когда она не сможет его закончить, и все-таки работает с неизменным упорством. Если ей не удастся закончить свою работу, она умрет, так и не превратившись в бабочку. Пусть каждый из нас плетет свой кокон, не спрашивая, зачем и почему».
В Сорбонне она читала первый в мире курс по радиоактивности и продолжала свои исследования. Близкие коллеги советовали ей выставить свою кандидатуру в Академию наук, она согласилась. Но – вокруг плелись интриги, и в результате голосования она была отвергнута. В день выборов президент Академии высокомерно заявил привратникам: «Пропускайте всех, кроме женщин»…
В 1911 году Мари получила вторую Нобелевскую премию – по химии за получение радия: теперь радиоактивные вещества можно было систематизировать. А Мари становилась не только первой женщиной – лауреатом Нобелевской премии, но и – первым ученым, получившим ее дважды. Впрочем, слава и почести ее не прельщали по-прежнему.
В 1913 году она с дочерьми в компании Альберта Эйнштейна и его сына путешествовала пешком по Альпам и удивлялась тому, как Эйнштейн перепрыгивал через опасные трещины и взбирался на почти отвесные скалы.
В Париже, на улице Пьера Кюри, строили их с Пьером мечту – Институт радия. Средства на него дали Пастеровский институт и Сорбонна. Мари тщательно изучала проект здания, требовала сделать комнаты большими и светлыми, сажала в маленьком саду института деревья и цветы. Но – началась Первая мировая война. Лаборатория опустела – сотрудники ушли на фронт. Мари создала 220 передвижных и стационарных
