официозное сообщение в 'Еженедельнике Чрез. Ком.' 20 октября (№ 5) — расстреляно 500 человек заложников… Один из очевидцев петроградских событий сообщает такие детали: 'Что касается Петрограда, то, при беглом подсчете, число казненных достигает 1300, хотя большевики признают только 500'…» В Москве после покушения на Ленина было расстреляно 90 человек. Нижний Новгород — 41 человек. Смоленская область — 38 человек «помещиков», явно первых попавшихся. 21 октября в Пятигорске в порядке «красного террора» были расстреляны заложники и «лица, принадлежащие к контрреволюционным организациям». И дальше шли два списка: один в 59, другой в 47 человек.
Впрочем, и заложник заложнику рознь. Некоторые из них весьма своеобразны. «Всероссийской Ч. К. за покушение на вождя всемирного пролетариата среди других расстреляны: артельщик Кубицкий за ограбление 400 т. р., два матроса за то же, комиссар Ч.К. Пискунов, 'пытавшийся продать револьвер милиционеру', два фальшивомонетчика…» Похоже, что во многих местах чекисты просто воспользовались «красным террором», чтобы почистить тюрьмы, и уж комиссар ЧК Пискунов явно не «классовый враг».
И это все, что касается «террора». Потому что Мельгунов путает собственно «красный террор» с чем попало: с «чрезвычайными мерами» военного времени, с местным самоуправством и с процветавшей на российских просторах революционной шизой. «Появляется объявление Чрезвычайной Комиссии: 'контрреволюционные агитаторы… все бегущие на Дон для поступления в контрреволюционные войска… будут беспощадно расстреливаться на месте преступления'. Угрозы стали сыпаться, как из рога изобилия: 'мешочники расстреливаются на месте' (в случае сопротивления), расклеивающие прокламации 'немедленно расстреливаются' и т. п… 'Конфискация всего имущества и расстрел' ждет тех, кто вздумает обойти существующие и изданные советской властью законы об обмене, продаже и купле…'». Это все, в общем-то, нормальные меры военного времени, в большей или меньшей степени применяющиеся во всех государствах, на территории которых идет война.
А вот и образчики того, как развлекались местные власти — в качестве еще одной иллюстрации к первой части книги: «Характерно, что приказы о расстрелах издаются не одним только центральным органом, а всякого рода революционными комитетами: в Калужской губ. объявляется, что будут расстреляны за неуплату контрибуций, наложенных на богатых; в Вятке 'за выход из дома после 8 часов'; в Брянске за пьянство; в Рыбинске за скопления на улицах и притом 'без предупреждения'. Грозили не только расстрелом: комиссар города Змиева обложил город контрибуцией и грозил, что неуплатившие 'будут утоплены с камнем на шее в Днестре' (интересно бы узнать, хоть кого-то он утопил? — Е. П.)… Главковерх Крыленко… (будущий нарком юстиции! — Е. П.) 22 января объявлял: 'Крестьянам Могилевской губернии предлагаю расправиться с насильниками по своему рассмотрению'…»
Больше всего, конечно, было разного рода шизы. «Приведу несколько примеров из зарубежной прессы, заимствовавшей их из советских газет юга России… Мировой судья Никифоров, служивший сторожем на заводе одесского О-ва парох. и торговли, расстрелян за то, что, 'уклоняясь от мобилизации и отказываясь работать на благо Советской России, поступил на завод для шпионажа и агитации среди несознательного пролетариата'; старушка Сигизмундова, получившая из Варны письмо от сына офицера, расстреляна 'за сношения с агентом Антанты и ее приспешника Врангеля'. В Одессе в 1919 г. ген. Баранов в порядке 'красного террора' расстрелян за то, что сфотографировал памятник Екатерины II, стоявший на площади против ЧК… Расстреливали за найденные при обыске офицерские пуговицы, 'за преступное получение трупа сына'. Среди расстрелянных найдем мясника с Миусской площади, осмелившегося публично обругать памятники Марксу и Энгельсу в Москве… Кронштадтских врачей расстреляли за 'популярность среди рабочих'… Иваново-Вознесенские коммунисты официально грозили расстрелом за несдачу (или только незарегистрирование!) швейных машинок, а владикавказский комендант Митяев обещал 'стереть с лица земли' всех, виновных в продаже спиртных напитков. Бакинский комиссар почт и телеграфа в официальном приказе грозил расстрелом в 24 часа телеграфисткам, несвоевременно отвечающим на сигналы или отвечающим грубо» [Мельгунов С. Красный террор в России. М., 1990. С. 113–114.].
В 1919 году Дзержинский, явно с подачи армейцев, осатаневших от постоянных измен «военспецов», предложил брать их семьи в заложники и применять к ним расстрел. Официально его идея не прошла, хотя по факту такая мера наверняка применялась. Лояльность «спецов» обеспечивали, как могли. Мельгунов рассказывает случай, когда за побег офицера к белым были расстреляны его мать и четыре девочки от трех до семи лет. Байка, скорей всего… Хотя… читайте «Железный поток»…
И все же как хотите, но как-то это все провинциально. Приведу еще один абзац из Мельгунова: «'В ответ на брошенные в Москве бомбы' [Речь идет о взрыве в Московском комитете партии в сентябре 1918 года. ] в Саратове Чрез. Комиссия расстреляла 28 человек, среди которых было несколько кандидатов в члены Учредительного Собрания из конст. — демократ. партии, бывший народоволец, юристы, помещики, священники и т. д. Столько расстреляно официально. В действительности больше, столько, сколько по телеграмме из Москвы пришлось из 'всероссийской кровавой повинности' на Саратов — таких считали 60».
Да господин Мельгунов вообще представления не имеет, что такое массовый террор!
Но главное все же следует запомнить. Повторю еще раз слова товарища Лациса: «
Нет, формально по ходу операции по приказу № 00447 материалы и доказательства искать следовало. Но те, кто ее задумывал, знали точно: в их регионах этого делать не будут. Так что фактически этот приказ и есть реализованный спустя двадцать лет после провозглашения, в обстановке строжайшей секретности, «красный террор».
Роковой пленум
Террор представляет собой большей частью бесцельную жестокость людей, которые сами напуганы и стараются успокоить себя.
…А вот когда они поняли, чем им грозят выборы в Верховный Совет? Дату можно назвать с точностью до нескольких дней. Это должно было произойти там и тогда, где и когда достаточно большое количество «баронов» могли собраться вместе и поговорить «за жизнь». То есть на пленуме. Февральско- мартовский можно исключить — рано. Значит, остается июньский.
Именно тогда, собравшись вместе в кулуарах пленума, они могли понять, какую мину подвел под них Сталин. А может быть, и так: именно тогда, собравшись вместе, они смогли пообщаться с кем-то, кто объяснил, какую мину подвел под них Сталин. С кем-то, кто очень хорошо разбирался в политике. Едва ли это был оппозиционер — все крупные оппозиционеры были к тому времени уже упакованы по тюрьмам. Едва ли с каким-нибудь «кабинетным теоретиком» или мелкой сошкой — не стали бы они слушать всякую мелочь. А скорее всего, с кем-нибудь из партийной верхушки, но находящемся в оппозиции к сталинской команде.
С кем именно — едва ли мы когда-нибудь узнаем (хотя версия есть — но чисто умозрительная). Впрочем, с кем именно — это и не важно. Важно, что на июньском пленуме «бароны» нанесли ответный удар. И какой — ну прямо как американцы в Сербии…
Был ли этот ход цинично рассчитанным или инстинктивным? Скорее всего, и тем, и другим. Жестокость и цинизм «кровью умытых» беспредельны, люди для них существа виртуальные (снова напрашивается сравнение с изобретенной много позже компьютерной игрой). Сколько ни положи, тем более какой-то беспартийной мелочи, в борьбе за власть — она, власть, того стоит.
С другой стороны, и психологическую составляющую тоже отбросить нельзя. «Верные ленинцы» сталинским курсом были, конечно, уязвлены глубоко, в самое сердце. И вполне можно говорить о том, что сразу после наступления, в 1935–1936 годах предпринятого сталинской контрреволюцией по всему фронту
