Вот вам официальные, опубликованные документы. Как говорится, не верите — примите за сказку…
Суммируя процессы, проходившие в НКВД, Фриновский говорил:
Первый, четвертый и пятый пункт мы уже рассмотрели. А вот второй и третий…
Мы получаем наконец приемлемое объяснение раскрученному Ежовым «конвейеру смерти». Мне уже давно казалось, что аресты такого количества офицеров, а особенно работников оборонной промышленности накануне войны, — это, мягко говоря, странно. А вот если рассматривать эти аресты как спецоперацию немецкой разведки, то ничего странного здесь нет. С одной стороны, Ежов и его компания, по возможности, спасают своих, а с другой — арестовывают, сажают и стреляют тех, кто работает на победу в грядущей войне. Теперь, кстати, понятен и тотальный разгром внешней разведки. И хочется низко поклониться тем безымянным сотрудникам ИНО и Разведуправления РККА, которые, уже сами находясь под смертью, спасали золотой фонд разведки — глубоко законспирированных нелегалов, — обрывая связи, саботируя приказы об их отзыве из-за границы…
Да и просто команда «Фас!» в отношении невинных, данная по чекистской линии сверху вниз, разрешение и поощрение пыток тоже работали против правительства. Кстати, вовсе не обязательно было заговорщикам самим организовывать всю систему. Сплошь и рядом достаточно просто разрешить, а там уже произвол исполнителей довершит остальное.
Кто из арестованных в «тридцать седьмом» был виноват и в чем именно, а кто и вовсе невинен, разобраться сейчас, наверное, уже невозможно. Поскольку всех этих людей судили суды и Военная Коллегия, то дела фальсифицировались более качественно, чем по приказу № 00447. Какие-то были грубо сляпаны, подмахнуты «ручным» прокурором и проштампованы такими же «ручными» судьями. Эти выделить можно. Другие лепились на совесть — там, где прокуроры и судьи были не приручены.
И дело ведь не в том, кто конкретно виновен. Дело в том, что репрессии — вообще переплетение дел настоящих и фальшивых. А у нас ведь страна контрастов. Либо черное, либо белое, либо все невинны, и давай всех чохом реабилитировать, либо все виноваты, а если кто-то все же оказался невиновным, то «лес рубят — щепки летят».
Нет, «тридцать седьмой» год нельзя рассматривать ни как неизбежное и необходимое «очищение» общества, ни как произвол. Правильнее было бы рассматривать его как катастрофу. Не фатальную, к счастью, а преодоленную, но все равно катастрофу.
И в первую очередь потому, что мы не должны забывать о приказе № 00447. Нет, этот приказ не может всецело находиться на «совести» Ежова и его людей. Не в их полномочиях было отдать приказ о проведении этой операции. Они могли помочь ему появиться на свет, приналечь на постромки, потом раскачать процесс, но и все, не более того…
Просто мы еще какое-то время поговорим о менее значимых процессах, но, пожалуйста, не забывайте за всем этим, в чем главная трагедия «тридцать седьмого»…
Глава 7
ОХОТА НА РЫЦАРЕЙ РЕВОЛЮЦИИ
Он вскрикнул:
— Надо вмешаться раньше!
— Нет, — отрезал я. — Нельзя… Я знаю, что делаю! По стратегическому плану альбигойцы должны сделать еще одну вещь… но это пока тайна.
Он зыркнул сердито, но я держался твердо. Не могу же сказать, что нужно дать альбигойцам время перерезать глотки герцогу Ланкастерскому и его свите, а также всем прихлебателям у трона. Чистые души монахов ужаснутся от такого деяния… в смысле, не от резни, а что я знал или предполагал, но не остановил, не предотвратил, дал пролиться крови, хоть и грешной, однако же людской…
И наконец, последняя, четвертая составляющая репрессий — начиная с хрущевских времен, с нее разговор на эту тему начинался, ею же и заканчивался — то, как партия с упоением уничтожала сама себя. Причем львиная доля внимания посвящалась партийной «верхушке», членам ЦК, работникам наркоматов и пр. Об одном Бухарине бумаги исписано больше, чем обо всех рядовых партийцах, вместе взятых. А в целом вал публикаций создавал впечатление, что репрессии были направлены против партии, а все остальное шло так, приложением. Когда стали известны цифры, то — учитывая, что партия во второй половине 30-х годов насчитывала от 1,5 до 2 миллионов человек, — это впечатление перешло в категорию общеизвестных истин.
Вот и пример. В 90-е годы, когда еще была жестокая нехватка информации и слишком о многом приходилось догадываться, Вадим Кожинов писал: «Генерал от идеологии Волкогонов назвал свое объемистое «сталиноведческое» сочинение… 'Триумф и трагедия', так «объясняя» сие название: 'Триумф вождя оборачивался страшной трагедией народа'… Но «народ» — это все же не люди власти, а в 1937-м «мишенью» были те, кто располагал какой-то долей политической или хотя бы идеологической власти — прежде всего члены ВКП(б)…
Рассмотрим теперь совершившиеся с 1934 по 1939 год изменения в численности членов ВКП(б). В январе 1934 года в ней состояло 1 млн. 874 тыс. 488 членов и 935 тыс. 298 кандидатов в члены, которые к 1939 году должны были бы стать полноправными членами, — и численность таковых составила бы около 2,8 млн. человек… Однако к марту 1939 года членов ВКП(б) имелось не около 2,8 млн., а всего лишь 1 млн. 588 тыс. 852 человека — то есть на 1 млн. 220 тыс. 932 человека меньше, чем насчитывалось совместно членов и кандидатов в члены в январе 1934-го! И эта цифра, фиксирующая «убыль» в составе ВКП(б), близка к приведенной выше цифре, зафиксировавшей количество репрессированных ('политических') в 1937–1938 годах (1 млн. 344 тыс. 923 человека)… И, исходя из этого, уместно говорить о тогдашней 'трагедии партии', но не о 'трагедии народа'».
На таком вот ненадежном песочке в то время приходилось строить небоскребы исторических теорий. На самом деле, как теперь известно, лукавая цифра обманула, оказавшись просто количественным сходством. Не знаю уж, куда делся этот миллион кандидатов, но в действительности количество репрессированных коммунистов, по сравнению с общим числом пострадавших, ничтожно. Согласно статистике НКВД за 1937 год, из общего числа в 936 750 осужденных по политическим делам бывших коммунистов и комсомольцев (а все арестованные исключались из партии) — всего 63 639 человек [Мозохин О. Право на репрессии. М., 2006. С. 338.]. То есть все они, виновные и невиновные, составили около 7 % репрессированных. Тонны бумаги, исписанные по поводу репрессий, касались в основном этих семи процентов, да еще чуть-чуть дворян и интеллигенции.
В 1937 году собственно партийцев было осуждено 55 428 человек. Статистики за 1938 год мне найти
