— Не надо лингвистических упражнений, Блофелд!

— Оно из лексикона самураев, буквальный перевод: «убить и удалиться». Если простолюдин загораживал дорогу или выказывал недостаточно уважения, самурай имел право снести ему голову. А я считаю себя хранителем самурайских традиций, и кровь еще не окропляла мой меч. Ваша голова меня вполне устраивает.

Он повернулся к Ирме:

— Ты согласна, дорогая?

Та оторвалась от вышивания:

— Конечно, дорогой Эрнст. Ты прав, как обычно. Но будь осторожен. Это опасное животное.

— Ты забываешь, дорогая, в январе прошлого года он вышел из животного состояния. Один выстрел, и я вернул ему человеческий облик.

Блофелд отошел от камина и взялся за меч.

— Смотри, дорогая.

Бонд бросил горящую сигарету на ковер, подобрался.

— Вы оба — свихнувшиеся психи, — сказал он.

— Как и Фридрих Великий, и Ницше, и Ван Гог. У нас хорошая компания, мистер Бонд. А что вы из себя представляете? Обыкновенный громила, слепое орудие высокопоставленных болванов. Из так называемого «чувства долга» или «патриотизма» делаете, что приказано, потом жрете, пьете и трахаетесь и ждете очередного случая помародерствовать. Дважды вас посылали против меня, мистер Бонд; везение и грубая сила помогли вам провалить мои величайшие начинания. Вы и ваше правительство объявили их преступлениями против человечества, и до сих пор пытаетесь затащить меня на эшафот. Но пошевелите мозгами, если они у вас есть, мистер Бонд, попробуйте взглянуть на дело с моей точки зрения, реалистично.

Блофелд был высокий мужчина, не меньше шести футов, трех дюймов, мощного сложения. Острие своего самурайского меча он упер в пол между широко расставленными ногами, мускулистые руки положил на рукоять. Бонд не мог не увидеть нечто величественное в этой грозной фигуре, завораживающем прямом взгляде, высоком белом лбе, жестоком вырезе тонких губ. Традиционное, тяжело спадающее кимоно покроем которого пытались создать иллюзию мощи изначально малорослой расы, увеличивало высокую фигуру до невероятных размеров, а золотой дракон, казалось бы, ребячливая выдумка, угрожающе извивался на черном шелке, извергая пламя, Блофелд прервал разглагольствования, Ожидая продолжения. Бонд присматривался к своему противнику Следующий номер — оправдывающие обстоятельства. Всегда так. Когда они считают) что повязали тебя; когда чувствуют, что выиграли; перед последним ударом, как приятно, утешительно для палача, даже перед аудиторией, обреченной на уничтожение, выложить свои доводы, смыть грех, который он сейчас совершит, Блофелд заговорил рассудительно, уверенно, спокойно.

— Возьмем, мистер Бонд, операцию «Шаровая Молния» По плану, став обладателем ядовитого оружия, я должен был заставить Запад основательно раскошелиться. Что же здесь выходит за рамки международной политики? Богатые мальчики играют в дорогие игрушки. Бедный мальчик проходит мимо, отбирает их и обещает возвратить за деньги. И если бы дело удалось, какие выгоды сулило оно миру! Бедняку достались опасные игрушки, и в руках, скажем, отбросив аллегорию, у Кастро они могли бы привести к бессмысленному уничтожению человечества. Мой план — прекрасное этому доказательство, Получи я деньги, угроза повторного шантажа привела бы к серьезным переговорам по разоружению, к отказу от опасных игрушек, могущих легко попасть в чужие руки. Разве не так? Теперь о бактериологической атаке на Англию. Дорогой мистер Бонд, англичане — нация больная, со всех точек зрения. Только создав экстремальную ситуацию, можно вывести Британию из летаргии, сплотить ее, как во время войны. Жестокость во спасение, мистер Бонд, какое же это преступление? А сейчас мой так называемый «Замок Смерти». — Блофелд помолчал, задумавшись. — Могу признаться вам, мистер Бонд, мною овладела апатия, с которой я намерен бороться. Одинокий непризнанный гений — хуже того, меня и не пытаются понять. Без сомнения, корни болезни чисто физические: печень, почки, сердце, обычные недомогания среднего возраста. Но появилась и умственная усталость, потеря интереса к человечеству, полное безразличие к его будущему. И, подобно пресытившемуся гурману, я ищу острые, изысканные блюда. Так и родился, мистер Бонд, этот полезный и глубоко человечный проект — легкая смерть для уставших от тягот жизни. Я не только дал простому человеку возможность решить проблему «быть или не быть», но и снабдил японское правительство, хотя оно до сих пор не оценило мое великодушие, уютненьким склепом, избавляющим от неприятностей с поездами, трамваями, вулканами и прочими малопривлекательными способами самоубийства. Вы не можете не признать, что это уникальный, отнюдь не преступный, общественный институт, неведомый до сих пор в мировой истории.

— Вчера я был свидетелем отвратительного убийства.

— Это неизбежно, мистер Бонд. Сюда приходят с мечтой о смерти. Вчера вы видели, как слабодушному помогли сесть в лодку Харона. Но, я вижу, мы не понимаем друг друга. Интересно, что у вас там вместо мозгов? Предел ваших мечтаний — выкурить последнюю сигаретку. Хватит болтать. Вы утомительно долго не даете нам спать. Предпочитаете быть зарубленным в вульгарной свалке, или достойно подставите шею сами?

Блофелд шагнул вперед и обеими руками поднял тяжелый меч над головой. Пламя масляной лампы сверкнуло на лезвии, осветило золото искусной резьбы.

Бонд знал, что делать. Палка раненого охранника так и стояла у стены. Но рядом с женщиной была кнопка звонка. Ирмой надо заняться в первую очередь. Какие там приемчики демонстрировали «ниндзя» в тренировочном лагере? Бонд рванулся влево, схватил палку и прыгнул на женщину, уже поднявшую было руку. Палка глухо ударила ее по голове и она нелепо сползла со стула на пол и лежала неподвижно. Меч Блофелда просвистел в дюйме от его плеча. Бонд изогнулся и сделал глубокий выпад вперед через сгиб левой руки, почти как на бильярде. Палка попала Блофелду в грудь, швырнув его к стене, но он с силой оттолкнулся и свирепо ринулся вперед, размахивая мечом, как косой. Бонд попытался ударить его по правой руке, промахнулся и отступил. Палка была единственной надеждой на спасение, и ее приходилось беречь от ударов меча, переломившего бы ее, как спичку. Блофелд, согнув правое колено, сделал внезапный выпад вперед. Бонд метнулся влево, но опоздал на мгновение и острие меча зацепило левый бок, показалась кровь. Не давая Блофелду выпрямиться, Бонд схватил палку обеими руками, изо всех сил хлестнул противника по ногам. Блофелд выругался и попытался выбить палку из рук Бонда. Безуспешно. Но вот он снова перешел в наступление, а Бонд прыгал в середине комнаты, уворачиваясь от ударов и делая короткие выпады. Но как бороться со сверкающей сталью, и Блофелд, почуяв победу, стремительно рванулся вперед. Бонд отскочил, уловил момент и размахнулся. Прямо по правому плечу! Блофелд застонал. Бонд перешел в наступление, нанося удары по туловищу, но одним из ответных ударов Блофелд отрубил от его палки целый фут и, увидев, что получил преимущество, яростно атаковал. Бонд чудом парировал удар, попав палкой по плоской стороне лезвия. Палка скользила в потных руках, и впервые Бонду стало не по себе. Блофелд, казалось, почувствовал это и ринулся вперед, надеясь прорвать оборону противника. Бонд отскочил к стене. Острие меча смотрело ему прямо в живот. Оттолкнувшись от стены, он сделал контрвыпад, палкой отбил меч в сторону и, швырнув свое оружие на пол, обеими руками вцепился Блофелду в глотку. На мгновение два потных лица прижались друг к другу. Рукоять меча врезалась Бонду в бок, но он не чувствовал страшной боли. Он сжимал руки, сжимал изо всех сил, услышал, как звякнул упавший на пол меч; ногти Блофелда впились ему в лицо, тот пытался добраться до глаз Бонда. Сквозь зубы Бонд хрипел:

— Сдохни, сволочь, сдохни! — И вдруг вывалился язык, глаза выкатились, и тело скользнуло на пол. Не разжимая рук, Бонд опустился на колени рядом с трупом, ничего не видя и не слыша, весь во власти кровавого побоища.

Он медленно приходил в себя. С черного шелка кимоно изрыгала на него пламя голова золотого дракона. С трудом разжав сомкнувшиеся на горле пальцы, встал, не глядя на бурое лицо мертвеца. С трудом удержался на ногах. Боже, как болит голова! Что еще он должен сделать? Попытайся вспомнить. Была ведь идея. Вот черт! Ну, конечно! Он поднял меч и, как сомнамбула, пошел вниз по коридору в камеру пыток. Посмотрел на часы. Без пяти двенадцать. Деревянный, забрызганный грязью ящик рядом с каменным сиденьем. Как давно это было. Он подошел и одним ударом меча снес крышку. Вот он, вентиль! Он опустился