старой табакеркой.
Плотник вынул из кармана очки, протер их о штанину и стал читать:
Дакс! Сим привет Вам, дакс, от Вашего друга Пата О'Брайена. Большое спасибо за свинину, продукты и все прочее. Вы ждете увидеть меня здесь. Но я ушел. Но не думайте, что я уже не вернусь совсем.
Кто его знает. А только сами видите — морское золото истощилось. А речное можно промывать только после пасхи, так в старательском уставе записано.
К тому времени, дакс, мне нужно все застолбить. Вот я и подумал: мой старый приятель Петрус Миккелъсон нуждается в помощи… Вы сами знаете, в каком деле. А Пат О'Брайен не такой человек, чтобы оставить в беде друга. Никогда! Но поиски надо продолжать все время, хоть какого старателя спросите.
Ищите без устали! Каждый след — путеводная нить, говорят опытные люди. Первый след ведет на острова, к некоему мистеру Симону Тукингу, ю нау, дакс!
Надо спешить, пока еще лед не сошел. А Вы тем временем тоже будьте начеку — вдруг еще старатели появятся. Уж тогда покажите, на что Вы годитесь, не подкачайте, как до дела дойдет. Вернусь, когда настанет час. Привет Вам от Вашего друга
Пата О'Брайена.
П. С. Зовутка со вчерашнего дня не действует. Не иначе, я слишком сильно подул в нее. С ней так случается: вдруг запнется и молчит несколько месяцев.
Заберите ее и грейте, пока я не вернусь. Пусть она напоминает Вам о Вашем
Пате О'Брайене.
Плотник даже вспотел читая. Очки затуманились. Руки дрожали. Пат О'Брайен? Зовутка? Морское золото?.. Гул стоял в его бедной голове, как в улье.
Он попытался разобраться: Симон Тукинг не курит табак, Симон Тукинг не умеет писать, и, наконец, Симон Тукинг на островах…
Двумя дрожащими пальцами плотник Грилле схватил письмо и сунул нечистое послание в карман куртки. «Сглаз долой — из сердца вон», — подумал он; тем более, карман был глубокий. «А вообще, — продолжал он размышлять, в гололедицу лучше дома сидеть. Доброе правило!»
— Чур меня, чур! Нечисть, прочь, враз отскочь! — пробормотал плотник Грилле, плюнул три раза и задул свечу.
Табакерку он отшвырнул, точно ядовитого паука. К тому же в ней была дыра.
Минутой позже он запер, как мог, дверь. Далеко впереди мелькали огоньки в окнах постоялого двора. Плотник Грилле потерся спиной об угол сарая, вздохнул и двинулся в путь. Палка лежала на льду. Он полз на четвереньках.
Глава семнадцатая
ЗАБЛУДИВШИЙСЯ МЕДВЕДЬ
В семь часов Туа-Туа и Миккель должны были встретиться с Патом в лодочном сарае. Учитель Эсберг еще не вернулся. Тетушка Гедда Соделин выпила свой бузинный чай раньше обычного. У нее начиналась простуда.
— А в таких случаях лучше сразу меры принимать, — объяснила она Туа-Туа. — Ложись-ка и ты, да не забудь лампу задуть — керосин денег стоит.
— Хорошо, — сказала Туа-Туа.
Полчаса спустя Миккель посвистел у калитки. Туа-Туа вынырнула из мрака, держа в руке незажженный штормовой фонарь.
— На случай, если на Бранте Клеве будет скользко, объяснила она шепотом. — Пата видел?
— Только вчера, — ответил Миккель. — Сегодня днем заглядывал, — там было пусто.
Когда они добрались до Бранте Клева, над островами взошла луна, чуть обгрызенная с правого края. Она давала достаточно света.
— Без фонаря обойдемся, — объявил Миккель. — Еще увидит кто с постоялого двора, заподозрит неладное. Лучше поставь его в тур.
— А в сарае света нет, Миккель, — шепнула Туа-Туа.
— Просто Пат остерегается. Он набил кожу на косяк, все щели вдоль двери закрыл.
Они прокрались, держась за руки, к сараю.
Немного не доходя, Миккель остановился и задержал Туа-Туа:
— Мелькнуло что-то. Значит, Пат там. Тш-ш-ш. Идет.
Луна спряталась за облако, но они отчетливо слышали, как скрипнула дверь.
— Окликнем? — шепотом спросила Туа-Туа.
— Не стоит — вдруг бабушка на дворе, услышит. Тш-ш-ш…
Снова скрипнула дверь, потом загремел замок. В следующий миг луна вышла из-за облака, и они увидели, как что-то черное, неуклюжее со стоном почесалось о стену сарая и медленно побрело к постоялому двору на четырех ногах.
Туа-Туа задрожала и прижалась к Миккелю:
— Ой, Миккель, медведь! Шатун!.. Поворачивается! Что делать?
— Стой тихо! — прошипел Миккель. — Совсем тихо, тогда он нас, может, за дерево примет. У медведей хорошее чутье, но видят они плохо. Тш-ш-ш — сюда смотрит.
Зверь остановился, громко сопя. Туа-Туа зажмурилась.
— Если подойдет, ляжем и притворимся мертвыми, — шепнул Миккель. — Медведи не едят мертвечину. Ух, какой здоровенный! Спинища-то!.. Дальше пошел…
Зверь, тяжело дыша, скрылся в темноте. Туа-Туа выпустила руку Миккеля и выдохнула.
— Если это шатун, то он выломает дверь и съест бабушку, — сказал Миккель. — Хотя она может шкаф придвинуть. А у плотника ружье есть.
Туа-Туа снова схватила Миккеля за руку:
— Миккель! Ой, что я подумала! Ведь он из сарая вышел! Он съел Пата.
Миккель похолодел от ужаса.
— Чего там… У Пата нож есть, — неуверенно произнес он, но сам тут же подумал: «А можно шатуна одним ножом одолеть?» Миккель сжал кулаки.
А еще в деревне говорят, будто во всем приходе вот уже двести лет медведей не видно. Вон он, да какой здоровенный!
— Туа-Туа, — сказал Миккель осипшим голосом, — надо войти и проверить. Ты покамест здесь постой.
— Ни за что на свете! — произнесла Туа-Туа. — Ты иди, а я за тобой.
Дрожащими пальцами Миккель снял замок и распахнул дверь.
Тишина…
— Зажги свечу, Миккель, — жалобно пролепетала Туа-Туа.
Миккель чиркнул спичкой и поднес ее к огарку на столе.
— Ну, что я сказала, — произнесла Туа-Туа со слезами в голосе. — Нету Пата. Медведь съел его! Что мы теперь будем делать?
— А может, Пата не было дома? — предположил Миккель.
Но в глубине души он не хуже, чем Туа-Туа, знал: если Пат сказал «в семь», то он не мог подвести.
Вдруг Миккель заметил под столом что-то блестящее, нагнулся и поднял. Зовутка… Видно, Пат выронил ее, когда на него напал зверь. Миккель подул в дырочку, но оттуда только табачный дух пошел. Да, тут надо способ знать…
Туа-Туа подошла посмотреть:
— Что у тебя там?
