совершенно не видно и стрелять нельзя, то я подбегал под самое дерево и спугивал глухаря, для чего иногда жертвовал одним выстрелом своего двуствольного ружья, а другим убивал дорогую добычу в лет, целя по крыльям; но для этого нужно, чтоб дерево было не слишком высоко. Употреблял я также с успехом и другой маневр: заметив, по первому улетевшему глухарю, то направление, куда должны улететь и другие, – ибо у всех тетеревов неизменный обычай: куда улетел один, туда лететь и всем, – я становился на самом пролете, а товарища-охотника или кучера с лошадьми посылал пугать остальных глухарей. Долго приходилось иногда ждать и зябнуть, стоя смирно на одном месте; горы и овраги надобно было далеко обходить или объезжать, чтобы спугнуть глухих тетеревов, но зато мне удавалось из небольшой стаи убивать по две штуки. Это особенно удобно потому, что глухарь, слетев с высокой сосны, всегда возьмет книзу и летит в вышину обыкновенных дерев: следовательно, мера не далека, если он полетит прямо над вами или недалеко от вас. Нечего и говорить, что довольно случалось промахов и еще больше подбитых глухарей, которых, ходя и ездя по одним и тем же местам по нескольку дней сряду, я нахаживал иногда на другой день мертвыми. Надобно признаться, что при осенней стрельбе глухарей по большей части только те достаются в руки, у которых переломлены крылья: этому причиной не одна их крепость, а неудобства стрельбы от высоких, густыми иглами покрытых сосен.

Очевидно, как внимательно надобно смотреть – не подбит ли глухарь, не отстал ли от других? нет ли крови на снегу по направлению его полета? не сел ли он в полдерева? не пошел ли книзу? При каждом из сказанных мною признаков подбоя сейчас должно преследовать раненого и добить его: подстреленный будет смирнее и подпустит ближе.

К токующему глухому косачу ранней весною подходить не только из-за дерева, но даже по чистому месту, наблюдая ту осторожность, чтоб идти только в то время, когда он токует, и вдруг останавливаться, когда он замолчит; весь промежуток времени, пока косач не токует, охотник должен стоять неподвижно, как статуя; забормочет косач – идти смело вперед, пока подойдет в меру. Больше о глухаре я ничего особенного сказать не могу, а повторяю сказанное уже мною, что он во всем остальном совершенно сходен с обыкновенным тетеревом, следовательно и стрельба молодых глухих тетеревят совершенно та же, кроме того, что они никогда не садятся на землю, а всегда на дерево и что всегда находишь их в лесу, а не на чистых местах.

Мясо молодых глухарей очень вкусно, в чем согласны все; мясо же старых, жесткое и сухое, имеет особенный, не для всех приятный вкус крупной дичи и отзывается сосной, елью или можжевеловыми ягодами; есть большие любители этого вкуса.

Трудная и малодобычливая стрельба старых глухарей в глубокую осень no-голу или по первому снегу меня чрезвычайно занимала: я страстно и неутомимо предавался ей. Надобно признаться, что значительная величина птицы, особенно при ее крепости, осторожности и немногочисленности, удивительно как возбуждает жадность не только в простых, добычливых стрелках, но и во всех родах охотников; по крайней мере я всегда испытывал это на себе.

Кто не знает тетерева, простого, обыкновенного, полевого тетерева березовика, которого народ называет тетеря, а чаще тетерька? Глухарь, или глухой тетерев, – это дело другое. Он не пользуется такою известностью, такою народностью. Вероятно, многим и видеть его не случалось, разве за обедом, но я уже говорил о глухаре особо. Итак, я не считаю нужным описывать в подробности величину, фигуру и цвет перьев полевого тетерева, тем более что, говоря о его жизни, я буду говорить об изменениях его наружного вида.

Нужно только заметить, что тетерев из всех птиц, равных ему величиною, самая сильная и крепкая птица. Летает он очень проворно и неутомимо; машет крыльями с такою быстротою, что производит резкий и сильный шум своим полетом, особенно поднимаясь с земли. Тетерева водятся везде: и в большом и малом, и в красном и черном лесу, в перелесках, в редколесье и даже в местах безлесных, если только не распахана вся степь, ибо тетеревиная самка никогда не совьет гнезда на земле, тронутой сохою. В губерниях, не тесно населенных, в местах, привольных хлебом и особенно лесом, тетерева живут в великом множестве. Они не отлетают на зиму, равно как и глухари. Жестокость морозов для них безвредна, и едва ли они не больше плодятся там, где холоднее. Но начнем сначала.

В мае месяце тетеревиные самки вьют гнезда в опушках леса, по редколесью и преимущественно по молодым зарослям, а в местах степных – в каком-нибудь полевом кустарнике. Самка несет до десяти и даже до двенадцати яиц, как говорят охотники, но я сам никогда более девяти не нахаживал. Она сидит на яйцах очень крепко, так что не только все хищные звери и зверьки, но даже дворные собаки ловят иногда ее на гнезде. Мне самому случалось наезжать тройкой на тетеревиных курочек, сидящих на гнездах, и один раз моя коренная даже задавила копытом тетерьку на яйцах. Три недели матка почти не слезает с гнезда и день и ночь; только в полдни сходит она на самое короткое время, непременно закрыв гнездо травою и перьями, чтобы яйца не простыли.

Тетеревята выводятся из яиц обыкновенно около половины июня. Впрочем, это случается и позднее, если первые яйца по какому-нибудь несчастному случаю пропадут. Нередко гибнут они от палов, если палы производятся поздно, о чем я уже говорил. Сначала тетеревята, все без исключения, бывают серовато- желто-пестрого цвета, так что нельзя и различить самца от самки: первый впоследствии называется косачом (от косиц в хвосте), а вторая курочкой. В исходе августа на самце начинают показываться местами темные перья, как будто букеты темно-коричневых цветов; в это время он имеет особенный и весьма красивый вид, и тогда охотники говорят: тетеревята помешались. Косач уже и в этом периоде возраста крупнее курочки, и брови у него шире и краснее: преимущество, которое он навсегда сохраняет. Старый самец всегда тяжелее одним фунтом старой курочки. В начале зимы косач становится темно-кофейного цвета, черные косицы в хвосте отрастают, концы их загибаются: одна половина направо, а другая налево. Фигура этих косиц очень похожа на загнугое лезвие старинного столового ножа. Косачи чернеют год от году и на третий год становятся совершенно черными, с маленькою сериною на спине между крыльев и с отливом вороненой стали по всему телу и особенно по шее. Впрочем, внутренняя сторона крыльев подбита мелкими белыми перышками, также и косицы в хвосте; и белая же поперечная полоса видна, на правильных перьях. Курочка существенно не изменяет своего цвета: только к зиме перья делаются жестче и крупнее, а пестрины темнее и желтее.

Тетеревята имеют то особенное свойство, что через несколько дней после вылупления своего из яиц начинают понемногу летать, или, точнее сказать, перепархивать, отчего самые маленькие называются в иных местах так же, как перепелята, поршками. Питаются они сначала разными травяными семенами и мелкими насекомыми, потом разными ягодами: полевою клубникою, костяникою и вишнею, до которых они большие охотники, а в местах лесных – всякими лесными ягодами. Способ, посредством которого тетеревята лакомятся вишнями, растущими гораздо выше их роста, очень оригинален: они пускают вишенные кустики между ног и, подвигаясь вперед, постепенно их наклоняют до тех пор, пока ягоды не приблизятся к самому их рту. В это время молодые тетерева бывают особенного и отличного вкуса, разумеется там, где ягод так много, что они могут составлять единственную или преимущественную их пищу. Впоследствии времени они кормятся хлебными зернами и, наконец, когда хлеба уберут в гумно, а поля покроются снегом, древесные почки, дубовые желуди,[54] березовые сережки, ольховые шишечки, можжевеловые ягоды, сосновые и еловые погонцы доставляют им обильный и питательный корм.

Стрельба тетеревов раннею весною незначительна; она прекращается, когда курочки сядут на гнезда, а косачи спрячутся в лесные овраги и другие крепкие места, что бывает в исходе мая. В июне косачи и