Davson-Galle P. Neo-Meilandian Truth-Relativism of a Weak Sort. – Electronic Journal of Analytic Philosophy, 2:1, 1994. [26]; [38]

Siegel H. Relativism Refuted: A Critique of Contemporary Epistemological Relativism. Р. 12.

Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы. С. 150.

Edwards S. Relativism, Conceptual Schemes and Categorial Frameworks. Aldershot, 1990.

Davson-Galle P. Neo-Meilandian Truth-Relativism of a Weak Sort. [5]; Swoyer C. «True for». Р. 99.

Swoyer C. «True for». P. 92.

Льюиз Д. Общая семантика. – В кн.: Семиотика М., 1983. C. 259. (Lewis D. General Semantics. – In: Davidson D., Harman G. (eds.) Semantics of Natural Language. Dordrecht, 1972.)

Лебедев М. В., Черняк А. З. Конвенция: опыт генетического анализа. – Философские исследования, 1996, № 3.

Putnam H. Reason, Truth and History. Cambridge Mass., 1981. Р. 115.

Meiland J. On the Paradox of Cognitive Relativism. – Metaphilosophy, 11, (1980). Рp. 115-126.

Davson-Galle P. Neo-Meilandian Truth-Relativism of a Weak Sort. [38]

Davidson D. A Nice Derangement of Epitaphs. – In: Lepore E. (ed.) Truth and Interpretation: Perspectives on the Philosophy of Donald Davidson. Ox., 1986. P. 434.

Edwards S. Relativism, Conceptual Schemes and Categorial Frameworks; Davson-Galle P. Realistic Truth Relativism, Frameworks Of Belief And Conceptual Schemes.

Дэвидсон Д. Об идее концептуальной схемы. С. 150-151.

Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание. М., 1988. С. 31. (Wartofsky M. Models. Representation and the Scientific Understanding. Dordrecht, 1979.)

Large A. The Artificial Language Movement. L., 1985. P 33.

Борхес Х. Аналитический язык Джона Уилкинса. – Проза разных лет. М., 1984. С. 218.

Wierzbicka A. Semantic Primitives. Frankfurt a. M., 1972; Wierzbicka A. Lingua Mentalis: the Semantics of Natural Language. Sydney, 1980.

Davidson D. A Coherence Theory of Truth and Knowledge – LePore E. (ed.) Truth and Interpretation. Perspectives on the Philosophy of Donald Davidson. – Oxford, 1986. Р.318.

Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. М., 1975. С. 126 – 127.

Трубецкой Н. С. Мысли об индоевропейской проблеме (1936). – Вопросы языкознания, 1958, №1. С. 65 – 77.

Парти Б. Х. Грамматика Монтегю, мысленные представления и реальность. С. 294.

Lewis D. Counterfactuals. Cambridge Mass., 1973.

Петров В.В. От философии языка к философии сознания (новые тенденции и их истоки). – Философия. Логика. Язык. Сборник статей под ред. Д.П.Горского, В.В.Петрова. М., «Прогресс», 1987. С.6- 7.

Сравним это с соответствующим пассажем у Хомского.

Хомский считает, что следующие два предложения, имея одинаковую поверхностную структуру, различаются по глубинной:

Я убедил Джона уйти.

Я ожидал, что Джон уйдет

Смыслом этого примера является главным образом следующее наблюдение: если мы переводим встроенное предложение во втором предложении в пассивную форму, результатом будет предложение, «когнитивно синонимичное» с его активной формой; однако аналогичная процедура с первым предложением не приведет к аналогичному результату. Наблюдение абсолютно правильное, но каким образом оно показывает, что (1) и (2) имеют принципиально разные глубинные структуры? Самое большее, на что указывает этот пример, это то, что теория, приписывающая (1) и (2) различные структуры, проще, чем та, что этого не делает. Однако неясно, каким образом наша лингвистическая интуиция участвует в доказательстве этого различия.

Но Хомский, конечно, прав: между (1) и (2) существует разница, и она становится заметной, как только мы начинаем размышлять в терминах построения теории истины. В самом деле, нам не нужно идти далее вопроса о семантической роли слова «Джон» в обоих предложениях. В (1) «Джон» может быть заменен любым кореферентным термином без изменения при этом истинностного значения предложения, что неверно для второго случая. Таким образом, роль слова «Джон» для условий истинности (1) должна быть разительно отличной от его роли для условий истинности (2). Подобная демонстрация различия в семантической структуре (1) и (2) не обращается к «неявному знанию грамматики говорящим» или «внутренней компетенции идеализированного носителя языка». Она основывается на совершенно четком понимании каждого говорящего [в данном случае] по-русски того, как может изменяться истинностный статус (1) и (2), в зависимости от замены слова'Джон'.

Однако эти последние замечания еще не начинают воздавать должное истинностному методу. Они показывают, что, помня о требованиях теории истины, мы можем четче представить наше смутное понимание различия структур (1) и (2). Досих пор, таким образом, данные, используемые нами для доказательства, того же сорта, что и у Хомского: они касаются, в основном, утраты или сохранения истинностного значения предложений при их трансформации. Подобные соображения будут, без сомнения, направлять и далее конструктивные и аналитические труды лингвистов, как это давно происхоит с философами. Красота обсуждаемой нами теории заключается в том, что эти намеки на структуру, как бы они ни были полезны или сущностно важны для обнаружения подходящей теории, не должны играть прямой роли в проверке конечного результата.

Strawson P.F. Grammar and Philosophy – Logico-Linguistic Papers. L.: Methuen, 1971. Рр. 130- 148.

Dummett M. The Seas of Language. Oxford: Clarendon Press, 1993.

van Fraassen B. The Scientific Image. – Oxford., 1980. Р.134.