— Не хочу этого видеть, — пробормотала Вики и тут же встретилась взглядом с незрячими глазами убитого. Но не глаза заставили ее вскрикнуть, и даже не лицо, выпачканное в грязи и искаженное гримасой ужаса: у парня было перерезано горло. Берт вовремя успел подхватить ее.

— Только без обмороков, сказал он успокаивающим тоном. — Ты меня слышишь, Вики? Пожалуйста, без обмороков.

Он повторил это несколько раз. Е конце концов она овладела собой и прижалась к нему всем телом. Со стороны могло показаться, что двое танцуют на залитой солнцем дороге, а под ногами у них валяется убитый.

— Вики?

— Да? — отозвалась она, уткнувшись ему в рубашку.

— Сходи в машину за ключами. Захвати с заднего сиденья одеяло и ружье.

— Ружье? Зачем?

— Мальчику перерезали горло. Тот, кто это сделал, может сейчас наблюдать за нами.

Она рывком подняла голову и расширенными от испуга глазами обвела ряды кукурузы, уходившие волнами до самого горизонта.

— Скорее всего человек этот уже скрылся, но береженого Бог бережет. Иди же.

Она направилась, пошатываясь, к машине — и тень за ней, как талисман. Когда голова ее исчезла в салоне «Т-берда», он присел на корточки возле трупа. Никаких особых примет. Жертва дорожной катастрофы, да, но не «Т-берд» перерезала ему горло. Сделано грубо, неумело убийца явно не советовался с сержантом-фронтовиком о более «культурных» способах расправы со своей жертвой, но исход тем не менее оказался летальным. Последние тридцать футов парень либо прошел сам, либо его, смертельно раненного или уже мертвого, протащили волоком. Чтобы напоследок по нему проехался он, Берт Робсон. Если в момент наезда мальчишка еще дышал, жить ему в любом случае оставалось считанные секунды.

Он почувствовал чью-то руку на плече и вскочил как от удара током.

Это была Вики — в левой руке армейское суконное одеяло, в правой зачехленный дробовик. Она старательно отводила взгляд. Он расстелил одеяло прямо на дороге и перенес на него труп. У Вики вырвался тихий стон.

— Вики? — он встревоженно поднял голову. — Ты как, в норме?

— В норме, — с трудом выдавила она из себя.

Завернув тело в одеяло, он кое-как поднял его за края, втайне проклиная эту тяжелую страшную ношу. Тело попыталось выскользнуть сбоку, пришлось усилить хватку. Следом за Вики он медленно направился к машине.

— Открой багажник, сказал он задыхаясь.

Багажник был забит чемоданами, подарками и еще всякой всячиной, необходимой в дороге. Вики перенесла что можно на заднее сиденье, и Берт, опустив тело, захлопнул крышку. Только теперь он вздохнул с облегчением.

Вики стояла возле дверцы со стороны водителя, не зная, что делать с дробовиком.

— Положи его обратно и садись.

Он глянул на часы — прошло всего пятнадцать минут, а казалось — вечность.

— А чемодан? — спросила она.

Он подбежал трусцой к месту, где старенький чемоданчик стоял на разделительной полосе — как нарисованный. Он взялся за обтрепанную ручку и на миг застыл, кожей почувствовал на себе чей-то взгляд. Ему приходилось читать о чем-то таком в развлекательных романах, и всегда он скептически относился к подобного рода описаниям. Может, напрасно? Ему вдруг показалось, что в зарослях прячутся люди, много людей, и они сейчас прикидывают, успеет ли эта женщина расчехлить ружье и открыть огонь раньше, чем они схватят его, Берта, — схватят, утащат в темные заросли, перережут горло...

С колотящимся сердцем он побежал к машине, выдернул ключ из замка багажника, быстро забрался на переднее сиденье. Вики плакала. Берт выжал сцепление, и через минуту злополучное место скрылось из виду.

— Какой, ты сказала, ближайший населенный пункт? — спросил он.

— Сейчас, — она склонилась над атласом. — Гатлин. Мы будем там минут через десять.

— Большой? Полицейский участок там, интересно, будет?

— Небольшой. Просто точка на карте.

— Хотя бы констебль.

Какое-то время они ехали молча. Слева мелькнула силосная башня. А так — сплошная кукуруза. Хоть бы один фермерский грузовичок.

— Послушай, нам кто-нибудь попался навстречу, после того как мы свернули с автострады?

Вики подумала.

— Одна легковушка и трактор. На развязке, помнишь?

— Нет, а позже? Когда мы выехали на семнадцатое шоссе?

— Никто.

Полчаса назад он бы воспринял это как резкую отповедь, но в данном случае это была всего лишь констатация факта. Вики смотрела сквозь полуопущенное окно на однообразно уплывающую прерывистую дорожную разметку.

— Вики? Ты не откроешь этот чемодан?

— Ты думаешь...

— Не знаю. Все может быть.

Пока Вики возилась с узлами (губы поджаты, лицо отрешенное — такой он запомнил свою мать, когда она по воскресеньям потрошила цыпленка), он включил приемничек.

Волна поп-музыки, которую они слушали раньше, почти совсем ушла. Берт покрутил ручку. Фермерские сводки. Бак Оуэнс и Тэмми Уайнетт. Голоса сливались в почти не различимый фон. Вдруг из динамиков вырвалось одно-единственное слово, да так громко и отчетливо, словно говоривший сидел в самом приемнике.

— ИСКУПЛЕНИЕ! — взывал чей-то голос.

Берт удивленно хмыкнул. Вики подскочила.

— ТОЛЬКО КРОВЬ АГНЦА СПАСЕТ НАС! — гремел голос. Берт поспешно заглушил звук. Станция, видимо, совсем рядом, настолько близко, что... да вот же она: из зарослей торчала радиобашня красная насекомообразная тренога.

— Искупление — вот путь к спасению, братья и сестры, — голос стал более доверительным. В отдалении хором прозвучало «аминь». — Некоторые полагают, что можно ходить путями земными и не запятнать себя мирскими грехами. Но разве этому учит нас слово Божье?

В ответ дружное:

— Нет!

— ГОСПОДЬ ВСЕМОГУЩ! — снова возвысил голос проповедник, а дальше слова падали ритмично, мощно, как на концерте рок-н-ролла: — Поймут ли они, что на этих путях — смерть? Поймут ли они, что за все приходится платить? Кто ответит? Не слышу? Господь сказал, что в Его доме много комнат, но нет в нем комнаты для прелюбодея. И для алчущего. И для осквернителя кукурузы. И для мужелова. И для...

Вики вырубила радио.

— Меня тошнит от этой галиматьи.

— О чем это он? — спросил Берт. — Какая кукуруза?

— Я не обратила внимания, — отозвалась она, возясь с уже вторым узлом.

— Он сказал что-то про кукурузу. Я не ослышался.

— Есть! — Вики откинула крышку чемодана, лежавшего у нее на коленях. Они проехали знак: ГАТЛИН. 5 МИЛЬ. ОСТОРОЖНО — ДЕТИ. Знак был изрешечен пулями от пистолета 22-го калибра.

— Носки, — начала перечислять Вики. — Две пары брюк... рубашка... ремень... галстук с заколкой... — она показала ему миниатюрный портрет с облупившейся золотой эмалью. — Кто это? Берт кинул беглый взгляд.

— Кажется, Хопалонг Кэссиди.

— А-а. — Она положила заколку и снова заплакала.