лихорадке, голова кружилась, он ослаб и трясся. Это Бенедикт Ван де Бил. Джонни с полной уверенностью понял, что это так. Бенедикт выжил в катастрофе у Молнии и Самоубийства.

Джонни сжал кулаки, выпятил челюсть, напряг губы. Ненависть темными волнами заливала его мозг.

— Слава Богу! — прошептал он. — Слава Богу! Теперь я смогу убить его своими руками.

Весь песок вокруг плота был покрыт следами. Рядом лежала доска, с помощью которой сорвали контейнер с водой и ящик с пищей, прикреплявшиеся к настилу плота.

Ящик для пищи был опустошен и брошен. Пакеты унесли в карманах, чтобы уменьшить вес, но контейнер с водой исчез.

Два следа уходили прямо в дюны. Джонни побежал по ним и потерял на первой же обдуваемой ветром дюне.

Но он не упал духом. Дюны тянутся всего на тысячу ярдов, сменяясь затем равниной и солончаками.

Джонни вернулся к лендроверу. Теперь он полностью владел собой. Ненависть скрывалась тугим комком где-то в районе ребер, и он несколько секунд глядел на микрофон, раздумывая, не связаться ли с Картридж Бей.

У инспектора Стендера есть полицейский вертолет. Он стоит у главного здания. Он мог бы быть здесь через тридцать минут. Еще час — и они отыщут Бенедикта Ван дер Била.

Джонни отказался от этой идеи. Официально Бенедикт мертв, утонул. Никто не станет искать его в мелкой могиле в пустыне Намиб.

Конечно, матрос представляет собой осложнение; но его можно подкупить или запугать. Ничто не должно стоять между ним и местью. Ничто.

Джонни раскрыл багажник лендровера и отыскал нож. Подошел к плоту и в десятке мест пропорол толстую резину. Воздух со свистом вышел, плот осел.

Джонни сложил его в лендровер. Зароет его в пустыне: не должно оставаться свидетельств того, что Бенедикт добрался до берега.

Он включил двигатель, включил передачу на все колеса и поехал по цепочке следов.

Он пробирался среди долин и по острым, как нож, вершинам песчаных холмов.

Спускаясь с последней дюны, Джонни почувствовал, как его охватывает угнетающая тишина и необъятность. Здесь, всего лишь в миле от моря, смягчающее влияние холодного Бенгуэльского течения уже не чувствовалось.

Жара стояла страшная. Джонни чувствовал, как пот проступает сквозь поры и сразу высыхает в сухом смертоносном воздухе.

Он повернул лендровер параллельно линии дюн и пополз на скорости пешехода, свесившись из машины и всматриваясь в землю. Яркие пятна слюды обдавали его лицо волнами тепла.

Он снова обнаружил след, спустившийся с дюн, и поехал вдоль него, направляясь прямо к далекой линии гор, которые уже растаяли в голубой дымке, когда жара к полудню еще усилилась.

Джонни двигался рывками, которые прерывались остановками и утомительными поисками на каменистых плоскостях и в районах пересеченной местности. Дважды приходилось оставлять лендровер и двигаться по сложной местности пешком, чтобы не потерять след, но однажды он целых четыре мили проехал за несколько минут по солончаку. Следы, как цепочка бус в ожерелье, отчетливо выделялись на блестящей поверхности.

За солончаком следы увели в лабиринт черных скал, пересеченных ущельями и охраняемых высокими монолитами неправильной формы.

В одном из ущелий Джонни нашел Ханси, маленького цветного матроса с «Дикого гуся». Череп его был разбит окровавленным камнем, лежавшим рядом. Кровь уже засохла, и Ханси пустыми глазами смотрел в безжалостное небо. На его лице застыло удивленное выражение.

На песчаном дне ущелья отчетливо читалась история этого нового преступления. Вот район многих перепутанных следов — тут двое спорили. Джонни догадывался, что Ханси хотел повернуть к берегу. Он, должно быть, знал, что дорога за горами, в сотнях миль отсюда. Он хотел добираться берегом до Картридж Бей.

Спор кончился, когда он повернулся спиной к Бенедикту и пошел назад по своим следам.

В песке виднелось углубление, здесь Бенедикт подобрал камень и пошел за Ханси.

Стоя над Ханси и глядя на его разбитую голову, Джонни впервые понял, что преследует безумца.

Бенедикт Ван дер Бил сошел с ума. Он больше не человек, он разгневанное сумасшедшее животное.

— Я убью его, — пообещал Джонни старой седой шерстистой голове. Больше не было нужды в увиливаниях.

Если он догонит Бенедикта и убьет его, ни один суд в мире не усомнится, что он сделал это для самообороны. Бенедикт сам поставил себя вне человеческих законов.

Джонни достал плоский резиновый плот и накрыл им Ханси. Края плота он прижал камнями.

Теперь он ехал посреди стен удушающей жары с новым настроением — настроением возбужденного смертоносного ожидания. Он знал, что сейчас и сам отчасти стал зверем, его заразила жестокость человека, за которым он охотится. Он хотел, чтобы Бенедикт Ван дер Бил заплатил полностью и той же монетой. Жизнь за жизнь, кровь за кровь.

Через милю он увидел контейнер для воды. Его отбросили в ярости, вода вылилась из его горлышка, оставив в жаждущей земле сухую выемку.

Джонни недоверчиво смотрел на него. Даже сумасшедший не может осудить себя на такой страшный конец.

Джонни подошел к лежавшему на боку пятигаллонному барабану. Подобрал его, потряс: внутри оствалось около пинты жидкости.

— Боже! — прошептал он, ощущая вопреку всему приступ жалости. — Теперь он погиб.

Он поднес контейнер к губам и сделал глоток. Во рту и носу вспыхнуло, он с отвращением сплюнул, бросив контейнер и вытирая рот ладонью.

— Морская вода! — произнес он. Заторопился к лендроверу и промыл рот сладкой пресной водой.

Он никогда не узнает, как это произошло. Плот, должно быть, годами лежал на «Диком гусе», и никто не проверял его исправность.

С этого момента Бенедикт должен был знать, что он обречен. Его отчаяние легко читалось в неуверенных следах. Сначала он побежал, подгоняемый паникой. Через пятьсот ярдов тяжело упал на дно высохшего ручья и лежал некоторое время, потом выбрался на берег.

Он утратил направление. След начал загибаться на север. Сделав круг и встретившись с собственным следом, Бенедикт сел. Совершенно отчетливо были видны отпечатки ягодиц. Должно быть, он справился с паникой, потому что след снова повел к горам.

Однако через полмили Бенедикт споткнулся и упал. Он снова сбился с направления, двинувшись на юг. Еще раз упал и потерял ботинок.

Джонни подобрал его и вслух прочел на внутренней стороне подошвы золотые печатные буквы: «Швейцария. Специально для магазинов „Харродз“.

— Да, это наш мальчик Бенедикт. Ботинки в сорок восемь гиней, — мрачно сказал Джонни и снова сел в лендровер. Возбуждение его все нарастало. Скоро, очень скоро.

Бенедикт оказался в сухом русле, повернул и пошел по нему. Правая нога у него была порезана острыми камнями, и при каждом шаге он оставлял капли черной запекшейся крови. Он шатался, как пьяный.

Джонни с трудом вел лендровер через камни, устилавшие русло. Русло углубилось, с обеих сторон нависли острые гребни. Воздух превратился в тяжелое удушливое одеяло. Он жег горло, сушил рот. С гор подул легкий ветерок, который не принес облегчения, а только усилил удары солнца и удушающую духоту.

Вдоль русла были разбросаны низкие кусты. Уродливые маленькие растения, которые выдержали долгие годы засух.

На одном из кустов перед лендровером летаргически медленно замахала крыльями хищная черная птица. Джонни заслонил глаза, не уверенный, что он это увидел. Может, мираж? Неожиданно птица