– Ну и ну, – сказал Иван Сергеевич.

Разговор этот случился, когда уже садились в лодку. До той минуты про Илькин рюкзак никто не вспомнил. И сам Илька, привыкнув скакать налегке, тоже о нем не думал.

Иван Сергеевич снова сказал «ну и ну».

Илька улыбнулся слегка виновато.

– Смеешься? – рявкнул Генка. – А ну марш за манатками! Жди вот теперь тебя, оболтуса…

Илька не двинулся. Он сказал даже с удовольствием:

– Мама-то на работе. А дверь-то я захлопнул. А ключ-то я тоже забыл. На столе.

У Генки внутри что-то зарычало.

Владик засмеялся.

Иван Сергеевич третий раз сказал «ну и ну» и посмотрел на Ильку с большим интересом.

– Да ладно! – отмахнулся Илька и примерился, чтобы прыгнуть в лодку. – Не пропаду, не замерзну…

Иван Сергеевич ухватил его за ремень.

– Не замерзнешь, а комары тебя обглодают до косточек.

– Не обглодают. – Илька покрутил поясницей, чтобы освободиться.

– Мы его диметилфталатом натрем до медного блеска, – сказал Владик. – Все комары в округе передохнут.

– А ты взял диметил?

– Вот тебе и на! А разве я, а не ты его должен был взять?

– Гм… – сказал Иван Сергеевич. – Да… Такое вот дело. Илька, дается тебе десять минут и ключ. Минуты для бега, ключ для нашей квартиры. В кухне над краном шкафчик. На нижней полке, слева, большой пузырек с прозрачной жидкостью и коричневой пробкой. Марш!

Илька рванул за пузырьком, а Иван Сергеевич пошел звонить Тамаре Васильевне, чтобы она не падала в обморок, когда обнаружит, что ее любимый сын отправился в поход без рюкзака.

– Зря он Ильку послал, – с беспокойством сказал Генка Владику. – Этот козел взорвет газовую плиту или устроит наводнение.

– Не успеет, у него времени в обрез…

Илька примчался через восемь минут с ключом в руке и пузатой склянкой в оттопыренном кармане.

На полной скорости влетел в лодку, чуть не пустив ее ко дну, и завопил так, что на том берегу взмыли с колокольни дикие голуби:

– По местам стоять, с якоря сниматься!

– Иван Сергеевич, вдарьте ему по шее, – сказал Генка.

И путешествие началось. Ветер упруго навалился на парус, наклонил «Африку», и она пошла легко и бесшумно, словно удивляясь собственной скорости. Потом это вспоминалось как бесконечное журчание желтой воды, просвеченный солнцем парус на фоне белых облачных груд и синевы и плавные развороты берегов…

Почти все время, пока плыли, Илька сидел на носу лодки необычно тихий и молчаливый. Напрасно Генка опасался, что он полезет к рулю или захочет управлять парусом. Видимо, пока Ильке хватало одной радости – просто плыть и смотреть.

Иногда он оглядывался, и глаза его сияли тихим восторгом…

В конце дня, когда над головами запел первый комар-разведчик, выяснилось, что Илька принес не антикомариную жидкость, а какой-то растворитель. Особый, с непонятным названием.

– Комары от него, конечно, сдохнут, – сказал Иван Сергеевич, – но мазаться не советую. И давайте-ка я упрячу бутылку под скамейку. Оставим ее в лодке, подальше от костра. Бензин по сравнению с этой штукой – все равно что газированная водичка перед ямайским ромом сорокалетней выдержки… Ох, Илька, Илька…

– Ох, – согласился Илька.

– Вот и будешь от комаров в палатке прятаться. И дежурить у костра не придется.

– А я ваши сапоги возьму и пиджак. Можно?

– Дудки! – сказал Иван Сергеевич.

…Лодку вывели на отмель и причалили к бетонной балке, из которой торчал рубчатый огрызок арматуры.

Балки эти и в самом деле всюду поднимались из воды, словно позвонки и кости вымерших китов. Несладко пришлось здесь самоходке в ту штормовую ночь.

Пока устраивались, мастерили палатку, пришел настоящий вечер. Правда, не было еще звезд, но солнце, крадучись, уползло за дальний пологий мыс, а на середине реки засветился алый фонарь бакена. И небо над головой стало ртутно-серым, а листья почти черными.

Это значило, что приходит время костров. На том берегу они зажигались один за другим.

Комары не свирепствовали. Они лишь изредка устраивали бандитские налеты и уносились от яростных Илькиных контратак.