наискосок через весь живот. Словно чья-то большая лапа цапнула Ильку. Царапины были красные и припухшие.
– Судя по всему, Тамара Васильевна сегодня на дежурстве? – полувопросительно заметил Иван Сергеевич. – Сын ее ведет самостоятельную и бурную жизнь.
– Веду, – со вздохом сказал Илька.
– Но даже при такой жизни следует завтракать. Этим мы сейчас и займемся.
Илька незаметно облизнулся. Но, видимо, мысли о завтраке занимали его не очень сильно. Когда Иван Сергеевич удалился на кухню, Илька деловито сообщил:
– Нужна веревка.
– Может быть, скажешь зачем? – поинтересовался Владик.
– Ага… Сейчас. – Он наморщил лоб, подбирая нужные слова.
Потом сел перед Владиком на стул, подтянул колено, почесал его об подбородок. Глянул исподлобья.
«Что он задумал?»– уже забеспокоился Владик.
– На мысе есть такой гладкий… – Илька поводил в воздухе ладонью, – ну, скос, что ли… Как стенка каменная. На обрыве у самого верха. Ее отовсюду видать. И даже сверху видно, если отойдешь чуть-чуть по берегу… Буквы бы на этом месте выбить…
– Какие буквы?
– Яшкино имя.
Он смотрел в лицо Владику не отрываясь. В его глазах была отчаянная боязнь насмешки и готовность моментально огрызнуться.
Владик молчал, вспоминая, как в прошлый раз Илька закачался на каменном карнизе.
– Если бы он просто так утонул… – тихо сказал Илька. —
А он же не просто так. Он же спасал. А никто не знает. У него даже могилы нет с именем. Это справедливо, а?
– А второго гладкого камня там нет? – очень серьезно спросил Владик.
– Зачем?
– Для тебя. Если тоже сорвешься.
– Я не сорвусь. Я сегодня пробовал. Там как раз выступ. Только неудобно держаться. А если сверху веревку спустить, будет хорошо.
– Будет хорошо… – повторил Владик, разглядывая в упор царапины на Илькином животе. – Веревку я дам. Когда Генка придет. Этой веревкой мы тебя выдерем, а потом привяжем, чтобы не лазил на обрыв. Тебе Генка что говорил?
– А мне наплевать, – надменно сказал Илька. И вдруг отвернулся. – Трус твой Генка. И ты…
– Дурак, – растерянно сказал Владик.
У Ильки дрогнуло плечо.
– Ну, послушай, – немного виновато начал Владик. – Ты там один крутишься…
– Я не один. Там Юрка и Валерик.
– Ой, да брось ты! Помогут они, что ли… Когда Яшка сорвался, они тоже были…
– Не было! Он их сам прогнал!
– Ну, не было. Все равно, какой от них толк?
– Они за веревкой следить будут. С ней совсем не опасно. А с реки еще ветер дует… Прижимает к камню…
Прижимает…
Начинается ветер.
И большие деревья шумно встряхивают плечами…
– Там же гранит, – сказал Владик. – Сколько времени надо, чтобы выбить буквы? Все лето.
– Можно все лето. По утрам, пока народу мало.
– Камень серый, и буквы серые. Будет незаметно.
Илька торопливо повернулся и замахал влажными ресницами.
– А как, чтобы заметно?
– Подожди, – сказал Владик.
Если с веревкой, то, наверно, можно. Илька ведь все равно не успокоится. А если привязаться как следует…
Владик вспомнил отвесный борт «Адмирала Нахимова», маленькую люльку на веревке, матроса с длинной кистью. Он закрашивал желтые подтеки и казался лилипутиком по сравнению с громадой корабля… Потом представился Владику другой корабль, тоже громадный, серый, как гранит, с красными буквами на борту «Яшка Воробьев». На всех, кто гибнет, не хватит кораблей. Но камень-то на обрыве есть…
