через форточку.

– Сила! – сказал Генка.

Бросил к ногам сумку, прислонился к стене и принялся за дело. Изредка поглядывал вверх, через плечо, на Ильку. Илька вылез из форточки почти по пояс, и сандалии его скребли по стеклу. Сверху видна была Ильке Генкина макушка с маленьким хохолком. Генка жевал так, что хохолок дергался.

Илька спросил осторожно:

– Ген… Тебя, что ли, из дому выгнали?

Генка перестал жевать.

– Чего?..

– Да нет, я так… – смутился Илька.

– Чтоб из дому выгнали, надо в этот дом попасть сначала, – сердито объяснил Генка. – А попробуй попади. Там во какой замок! И ключ отец на работу унес, забыл оставить. И окна заперты… Только жареной картошкой из-за двери пахнет.

– У меня еще молоко есть, – сочувственно сказал Илька. – Принести? Только оно кипяченое.

Генку передернуло.

– А я ничего, пью, – со скромной гордостью заметил Илька. – Приходится, раз ангина… Ой! – вдруг встревожился он. – А если ты заразишься от котлеты? Ты не боишься ангины?

Генка обернулся. На лице его проступила сытая улыбка.

– Не, – сказал он и потянулся. – Я от голода помереть боялся, а теперь ничего не боюсь… А ты из-за ангины дома сидишь? Я думал, из-за ноги. Нога-то целая?

Илька подтянул пижамную штанину и с удовольствием показал кровоподтек. Если рана не болит, ею очень удобно хвастаться.

– Сгибается? – спросил Генка.

Илька попрыгал на подоконнике.

– Козел, – усмехнулся Генка.

Илька довольно заулыбался. Козел – это совсем не обидно. Это вовсе не значит – драный козел, с соломой в бороде и репьями на худых боках. Это значит – горный козел, житель скалистых круч, летающий над жуткими провалами, по диким тропинкам. Легкий круторогий зверь.

– Да, я же забыл совсем, – спохватился Генка. – Зачем я к тебе шел-то! Я утром Ивана Сергеевича видел. Он просил сказать, что не зайдет к вам, потому что к Владьке улетает.

Илька огорчился и обеспокоился:

– Зачем?

– Я не знаю, он на ходу крикнул. Бежал на остановку автобуса и размахивал билетом.

– Что-то случилось, – полувопросительно заметил Илька.

– Да ну… Что может случиться? – возразил Генка. Но как-то неуверенно возразил и помрачнел. Потом сказал, стараясь прогнать тревогу: – Все хорошо было, Владька же писал. Недавно писал мне.

– И мне, – согласился Илька, но не успокоил себя. – А знаешь, Ген, в больницах бывает, что сегодня хорошо, а завтра плохо…

Генка, конечно, это понимал.

– Он так бежал, что я даже спросить не успел… Стой, Илька! Если бы что плохое, он бы грустный был! А он совсем не грустный. Потом даже рукой мне помахал как-то по-смешному. – Генка поболтал в воздухе ладонью. – Вот так… Я поэтому и не подумал о плохом, пока ты не сказал. Ты всегда панику поднимаешь, козел несчастный.

Илька облегченно засмеялся, подпрыгнул и снова повис в форточке.

– Правильно! Иван Сергеевич недавно говорил, что никакой опасности нет. Он маме письмо от врача показывал.

– А что, он к вам часто заходит? – как-то слишком небрежно спросил Генка.

Илька смутился. Сам не понял почему.

– Заходит… – сказал он и завозился в форточке. – Он зимой начал заходить, когда я ногу вывихнул. Помнишь?

Генка, видимо, не помнил. А Илька помнил очень хорошо, как сидел на скользком асфальте и не мог сдержать слезы. Генка и Яшка стояли рядом и ругались, потому что он не давал тронуть ногу. Хорошо, что Иван Сергеевич проходил мимо. Он без разрешения вправил Ильке ступню, на руках отнес его домой и долго убеждал маму, что ничего страшного не случилось. Будто не мама, а он работал врачом. На другой день он зашел снова и, смущаясь, сказал: «Как-то на душе неспокойно. Все думаю, правильно ли я ему ногу дернул? Может быть, не в ту сторону?» Все было правильно: Илька еще прихрамывал, но уже прыгал по комнате. Увидев такое дело, Иван Сергеевич стал прощаться, но мама усадила его пить чай и стала расспрашивать про Владика.

В третий раз Иван Сергеевич появился с письмом. «Владик про вас спрашивает, про ребят… Что написать? Как ты живешь, Илья-громовержец?» Илька удивился: он сам недавно нацарапал письмо Владику. Но радость от прихода Ивана Сергеевича была сильнее удивления. Потом Иван Сергеевич стал приходить просто так. Он жил теперь совсем недалеко, тоже в новом доме. «Сижу один, как крот, в пустой квартире. По вечерам тоска берет. Думаю, дай забегу на огонек», – признался он однажды. А мама объяснила Ильке: «Он по Владику скучает, а вы, наверное, похожи. Вот он тебя и навещает».