– Держи!

Валерка ухватился за сумку и лег на живот.

– Ты чего? – испугался Яшка.

Валерка виновато улыбнулся:

– Сейчас. Отдышусь.

«Когда еще он отдышится…» – подумал Яшка. Скомандовал:

– Двигай ногами. Я потащу.

Валерка послушно зацарапал по снегу коленями.

Запрокидываясь, Яшка потянул ремень. Оттаявшая глина поползла под каблуком. Он переступил и потянул снова.

Ну, вот и все. Валерка рядом, в шаге от Яшки. Уже на ногах. Счастливый, что выбрался. Круглолицый, темноглазый, немного на Ильку похожий, только помладше.

– Ух, – сказал он, улыбаясь. Повернулся и вдруг закачался на глинистом гребешке, теряя равновесие.

– Стой ты! – Яшка рванул его, удержал. Но не удержался сам и скользнул на подошвах туда, где недавно цеплялся за лед Валерка.

Он даже не успел испугаться, только на миг, будто от боли, сжались все мышцы.

Ничего страшного не случилось. Новые каблуки с острыми краями – хороший тормоз. Яшка остановился в метре от обрыва. Он стоял довольно прочно, да и ветер помогал держаться. Не было теперь ни капельки страха.

Яшка осторожно повернулся лицом к ребятам. Валерка суетливо и неумело наматывал на ладонь ремень сумки.

– Я сейчас тебя вытащу!

«Вытащу»! Сам едва стоит. Лапы красные, как петушиный гребень, застывшие. Брюки на коленях насквозь промокли. И отчетливо слышно, как хлюпает у него в ботинках.

– Иди наверх! Топайте домой оба! Пусть вас матери повесят над печкой сушиться!

– А ты? – сказал сверху кудрявый.

– А ты? – сказал Валерка.

– Что – я? Думаете, царапаться буду, как вы? – Врубаясь каблуками в подтаявшую наледь, он сделал несколько шажков. – Видели? Не то, что вы, черепахи!

– А дальше? – потребовал Валерка.

Дальше надо было встать на четвереньки и дотянуться до сухого стебля, который жестко торчал из-под снега. Но ползти на коленях при этих малышах было унизительно.

– Идите, вам говорят!

– А ты вылезешь?

– Может, я вниз буду прыгать?

Он осторожно присел, будто для того, чтобы затянуть шнурок на ботинке. И бросил через плечо:

– Сумку там положите наверху…

Видно, эти спокойные слова и небрежная смелость ловкого мальчишки убедили малышей. Они постояли еще, но Яшка сидел на корточках и делал вид, что любуется заречными далями. Хочет – и сидит здесь. Его дело.

Ребята ушли.

Тогда Яшка дотянулся до стебля.

Стебель, такой прочный на вид, хрустнул и рассыпался в труху. Яшка плюхнулся на живот, пытаясь задержать скольжение. Он вдавливал в наледь пальцы, носки ботинок, даже подбородок. Но съезжал все ближе и ближе к жуткому краю. Тяжелый страх опять накрыл его с головой. Но было что-то сильнее страха. Яшка мог еще крикнуть. Изо всех сил, чтобы услышали: «Валерка, на помощь!»

Он не крикнул, упрямо царапая ногтями лед.

Ему удалось задержаться. Но это была слабая задержка. От каждого движения, даже от вздоха, он съезжал ближе к пропасти. Медленно, сантиметр за сантиметром.

Времени прошло, наверно, очень много. Проглядывало солнце, и опять набегали облачные тени. На берег, на Яшку.

Яшка заплакал.

Он плакал и, вжимаясь в рыхлый лед подбородком, смотрел вверх по склону. За бугор улетали разорванные облака. Было пусто, и Яшка понимал, что никто не придет. Разве только такие же случайные мальчишки заглянут.

Из-за бугра торчала верхушка телеграфного столба с поперечными брусьями. Белые ролики сидели на них парами, как послушные птенцы. По этим перекладинам Яшка видел, что он все-таки едет и едет к обрыву. Сначала скрылась за скатом одна, потом вторая, и коснулась земли третья.

Яшка понял, что, когда и эта скроется из глаз, будет конец.