от него. Пенные струйки делали ее похожей на мрамор.

Весь экипаж судна тоже смотрел вниз с замиранием сердца.

Вот промелькнул острый плавник, разрезая мраморную волну как бритвой.

Тросс не всплыл.

Только вода в одном месте окрасилась в такой же алый цвет, как и над пылающим островом.

Люди попеременно переводили глаза с одного алого пятна в сини океана на другое — в небесной синеве.

Ганс Шютте плюнул через борт.

— Слабак! Слюнтяй! Нервы не выдержали! Баба! Да разве нам эдакое приходилось видеть? Подумаешь, дым над островом, какой-то пожар в океане. И туда же — к акулам. Кушайте на здоровье! — И он еще раз плюнул.

Потом обернулся, словно вспомнив о чем-то, и скомандовал:

— Яхте лечь в дрейф. Дядя Эд, спустить катер на подводных крыльях. Пойдем навстречу «Голштинии». Теперь главное — доложить обо всем боссу

На фоне воздушного пожара в нескольких милях от обгоревшей яхты величественно покачивался на волнах красавец корабль «Академик Королев». Это было научное, исследовательское судно, несшее постоянную службу связи с запущенными из Советского Союза космическими объектами. Над его палубными надстройками бросались в глаза два огромных белых шара — это были защищенные сферическими колпаками антенны широкого обзора, следившие за космосом.

— Человек за бортом! — послышался крик вахтенного Раздался топот ног. Несколько человек оказались у реллингов К ним широким шагом шел офицер:

— Принять на борт!

Кто-то усердный бросил за борт спасательный круг.

Но человек, плывший к кораблю, не воспользовался им, он уверенно направлялся к уже свисавшему и нижними ступеньками задевавшему волны штормтрапу.

По этому штормтрапу ловко забрался неизвестный в мокром, местами обгоревшем белом костюме.

На нем не оказалось ласт аквалангиста, однако маску для подводного плавания он сдвинул на лоб. От нее тянулся резиновый шланг к жилету, наполненному кислородом Он неторопливо освобождался от этого снаряжения, передавая его матросам. Те смотрели на него с нескрываемым любопытством Вслед за вахтенным офицером, сходившим за командиром корабля, к группе моряков вокруг подводного пловца подошел и сам капитан, тщательно одетый пожилой моряк с прищуренными глазами.

— С кем имею честь? — спросил он по-английски.

— Дмитрий Матросов, — на чистом русском языке ответил пловец.

— Матросов? Русский?

— По-английски — мистер Тросс. Так у них принято усекать фамилии. Прыгнул с яхты Вельта не ради купания.

— Понятно. Хотите отдохнуть?

— Времени нет, товарищ капитан. Зафиксируйте, пожалуйста, что над видимым на горизонте островом Аренида возник воздушный пожар. Подробные сведения о нем я должен доставить в Москву немедленно.

— Мы вызовем вертолет. Перебросит до аэродрома.

— Вот переодеться не прочь.

— Офицеры помогут. Товарищи, подыщите что-нибудь товарищу Матросову.

— Вот спасибо.

И вдруг совершенно неожиданно недавний «мистер Тросс» обнял строгого капитана советского корабля и расцеловал.

— Простите, товарищ капитан. Кажется, вымочил вас, — смущенно сказал он.

— Дело морское! — засмеялся моряк.

В воздухе летел вертолет. Сверху океан из-за бегущих по нему волн казался заштрихованным. В одном месте штриховка застилалась дымкой, сквозь которую просвечивали языки пламени.

Неподалеку от полосатой океанской глади беленьким пятнышком застыл корабль «Академик Королев».

Моряки наблюдали, как повис над палубой вертолет. С него сбросили веревочную лестницу, и по ней с завидной ловкостью стал взбираться появившийся на корабле Матросов.

Чья-то куртка на могучих плечах была ему маловата. Когда он уже забирался в кабину вертолета, она лопнула по шву, вызвав улыбку и шутливые замечания моряков Зашить куртку удалось только на сверхскоростном лайнере, гордости советского воздушного флота, паровом самолете, или паролете, как его называли.

Развитие авиации пошло по линии использования двигателей внутреннего сгорания, а потом реактивных двигателей. Казалось, паровой двигатель навсегда ушел из авиации. Однако именно к паровому двигателю для самолетов вернулась техника на новом уровне своего развития. Паровой двигатель открыл дорогу в авиацию атомной энергии.

В задней кабине самолета помещался удаленный от пассажиров атомный реактор. Применение быстролетящих нейтронов позволило сделать его очень легким. Реактор охлаждался кипящей при колоссальном давлении водой. Образующийся при этом пар направлялся в компактную паровую турбину сверхвысокого давления, на валу которой со скоростью в тридцать тысяч оборотов в минуту вращался постоянный магнит электрического генератора высокой частоты. Электрический ток направлялся по проводам к высокочастотным электромоторам у винтов.

Как это ни парадоксально, но во время полета количество расщепляющегося вещества не уменьшалось, а увеличивалось в реакторе. Распад первичного вещества — урана-235 — вызывал не только освобождение энергии, но и превращение обычного урана-238 в более тяжелый плутоний, который прежде не встречался в природе и был лишь угадан русским ученым Баковым, когда-то опубликовавшим статью о гипотетических трансурановых элементах. Получалось как будто так, что паролет в полете практически не расходовал топлива и мог летать без посадки очень долгое время… Паровая установка позволила использовать на нем ядерную энергию. Пар с триумфом возвращался в авиацию.

Командиром паролета был прославленный советский летчик Валентин Иванович Баранов, хранитель традиций Чкалова и Громова, как он о себе говорил. За свою летную жизнь он установил множество авиационных рекордов, но все они были им же побиты на паровом атомном самолете, который летал выше, дальше и быстрее остальных. Валентин Иванович гордился теперь, что его экипажу выпала честь доставить со сверхзвуковой скоростью Матросова в Москву.

Был Баранов высокого роста, носил рыжие бакенбарды и обладал гремучим басом.

— Черт тебе в крыло! — кричал он Матросову, отняв у него лопнувший пиджак и заставив двух миловидных бортпроводниц привести в порядок костюм единственного пассажира.

Паролету не требовалась посадка, он доставил Матросова прямо на подмосковный аэродром.

В пути Матросов имел телефонный разговор с Москвой. Ему предложили сразу прибыть на экстренное заседание ученых в Академии наук.

Когда гигантский паролет с задранным носом, напоминая собой неведомое чудовище с другой планеты, коснулся колесами бетонной полосы, с ним почти поравнялась вызванная Барановым пожарная машина.

— Черт тебе в крыло! — кричал по радио командир. — Выдвигай лестницу, лестницу выдвигай, тебе говорю. Не пожар тушить тебя вызвали, а пассажира принять. Вместо трапа!

Начальник пожарной охраны аэродрома, стоя на подножке машины, сам руководил таким неожиданным маневром. Лестница начала выдвигаться, но… черная «Чайка» обогнала пожарный автомобиль и поравнялась с открывшейся дверцей паролета, в которой показался Матросов.

Он не стал ждать, пока пожарники приставят лестницу и самолет остановится. Еще на ходу он спрыгнул с высоты второго этажа и тотчас вскочил в открывшуюся дверцу «Чайки».

— Вот черт ему в крыло! — восхищенно крикнул Баранов. — Нам бы в авиацию таких парней!

«Чайка», скрипя шинами на виражах, мчалась к выезду с аэродрома, где ее ждали две желтые