Костя не ответил. Должно быть, он думал сейчас о чем-то другом. Он часто оглядывался и прислушивался словно кого-то ожидал.

– Ты чего? – спросил я тихо.

– Ничего! – грубо ответил Костя.

Неожиданно он поднялся.

– Я сейчас, – сказал он, – подожди меня тут.

И он скрылся в темноте, между кучами дров. Постепенно ребята стали расходиться, и вскоре у костра я остался один. Где же Костя? Куда ему понадо­билось идти в такой поздний час?

Я сидел, пошевеливая палкой костер, и смотрел, как искры, подгоняемые дымом, взлетали высоко вверх и исчезали в темноте.

Вдруг к костру подошел человек. Он был в паруси­новой матросской рубахе с большим синим воротни­ ком – гюйсом.

– Здорово! – сказал он тихо.

– Здорово! – ответил я.

Матрос присел на корточки. Пламя костра осветило его лицо и надпись на ленточке бескозырки: «Флотский полуэкипаж».

Мне часто приходилось видеть военных матросов. Они жили в Соломбале в огромном каменном доме, который так и назывался – флотский полуэкипаж. В будни матросы командами выходили на работы, а в воскресенье они гуляли по Никольскому проспекту.

– Где Костя? – неожиданно спросил матрос.

– Сейчас придет. А что нужно?

– Нужно.

Подгоревший костер рухнул. Рой искр взмыл кверху.

Матрос поднялся, отошел, еще с минуту постоял, словно что-то обдумывая.

В этот момент появился Костя. Он заметно смутился. Должно быть, ему не хотелось, чтобы я знал о его зна­комстве с матросом. Он поманил и отвел матроса от костра.

– Ну как, ходил? – спросил матрос.

Костя утвердительно кивнул головой.

– Что сказали?

– Сказали – не готова обувь…

Я видел, как матрос вытащил из кармана малень­кий сверточек и передал Косте. Что он говорил, я не слышал.

– Ладно, – ответил Костя. – Все будет сделано.

Матрос ушел.

Что будет сделано? И кто этот матрос? Почему он знает Костю? Я сгорал от любопытства. Я думал, что Костя сейчас же все расскажет. Но он и слушать не хотел моих просьб.

– Я тоже кое-чего знаю, – сказал я, – и тебе уж ни за что не скажу.

Однако хитрость не удалась. Костя молчал. Потом он начал болтать всякую чепуху, конечно, для того, что­бы я отстал от него. Но мне тоже не просто заговорить зубы Тогда Костя пообещал обо всем рассказать завтра.

Изо всех сил старался я скрыть свое любопытство. Утром, направляясь на работу, я внимательно рассмат­ривал тумбы у деревянных тротуаров, словно в тумбах скрывалась какая-то загадка. Дважды даже заходил в ворота чужих домов, вслух считал свои шаги. Я делал вид, что занят чем-то особенно важным и интересным. Пусть Костя думает, что мне ровным счетом наплевать на его тайны.

А на самом деле мне хотелось лишь привлечь вни­мание приятеля. Если он спросит, чем я занят, я тотчас потребую рассказать все без утайки.

Словом, мысль о матросе не выходила из моей го­ловы.

А Костя шагал рядом и как ни в чем не бывало на­певал песенку о кочегаре, который не в силах был вах­ту стоять.

В конце концов мы рассорились. Собственно, это бы­ла не настоящая ссора, какая обычно бывает у ребят. Мы не показывали друг другу кулаков, не устрашали угрозами. Я лишь сказал, что не буду у Кости помощ­ником и сам придумаю кое-что более интересное, чем побег. Но Костя упорно молчал.

В этот день нас разъединили. Меня послали на паро­вую шаланду. Костя остался на «Святом Михаиле».

Шаланда имела странный вид. Единственная мачта находилась на самом носу, а труба высотой с мачту – на корме. На середине у шаланды палубы не было, и подвесной горбатый мостик был перекинут с бака на корму. Все здесь было какое-то смешное и несуразное. Даже капитана на шаланде называли багермейстером.

На паровой шаланде перевозили землю и песок, вы­черпанные на углубляемых местах реки.