подумал, что «Мессершмитт-262» будет прекрасным пополнением вашей коллекции и дополнит ваш трехмоторный «Форд».

— Ваш приятель был очень внимателен.

— В качестве собирателя редких образчиков механического искусства, я полагаю, вы отнесетесь к этой машине с должным уважением.

— Она будет полностью восстановлена, — пообещал Питт.

Хальдер закурил сигарету и небрежно прислонился к гондоле реактивного двигателя.

— Я предлагаю вам нанять трейлер с плоской платформой. Сегодня к вечеру вход будет достаточно расширен, чтобы самолет можно было лебедкой вытащить на поверхность. Я уверен, что лейтенант Рейнхардт и оставшиеся в живых водолазы будут рады помочь вам переместить новое приобретение.

Прежде чем потрясенный и благодарный Питт успел вымолвить хоть слово, Хальдер повернулся и пошел прочь.

Прошло еще восемь часов, прежде чем мощный насос откачал из туннеля почти всю воду и воздух в галерее с трофеями военного времени стал безопасен для дыхания. Хальдер стоял на стуле с микрофоном в руках, информируя о ходе дел свой штат искусствоведов и историков и группу немецких правительственных чиновников и политиков, пожелавших присутствовать при обнаружении находки. Целая армия телерепортеров и газетчиков топталась на развороченном салатном поле Клаузена, требуя, чтобы их пропустили в бункер. Но Хальдер подчинялся приказам своих боннских начальников: не допускать в бункер никаких журналистов, пока клад не будет изучен.

Начинаясь у стальной двери, подземная галерея тянулась более чем на полкилометра. Ящики и клети заполняли ее до задней стены и громоздились на четыре метра в высоту. Несмотря на заполнявшую туннель воду, влага не проникла внутрь галереи, так как входная дверь была хорошо уплотнена и бетонные конструкции оказались отличного качества. Поэтому даже наиболее уязвимые предметы прекрасно сохранились.

Немцы немедленно начали обустраивать лабораторию для фотографирования и консервации произведений искусства, мастерскую и помещение для архива. После брифинга Хальдер переместился в галерею и стал распоряжаться всеми мероприятиями из офиса, который был спешно смонтирован из готовых конструкций и меблирован, а также снабжен телефоном и факсимильным аппаратом.

Почти безотчетно Питт покачал головой и пошел по уже сухому туннелю вместе с Манкузо, изумляясь, как много было сделано меньше чем за сутки.

— Где Ал? — спросил Манкузо.

— Отправился раздобывать грузовик.

Манкузо с изумлением уставился на него.

— Надеюсь, мы не собираемся удрать отсюда с грузом шедевров, ведь правда? Если собираемся, то я очень не советую этого делать. Фрицы ухлопают тебя прежде, чем ты успеешь выехать с фермы.

— Нет, если у тебя есть высокопоставленные покровители, — улыбнулся Питт.

— Я не хочу даже слышать об этом. Каков бы ни был твой нечестивый замысел, осуществляй его лишь после того, как я уеду отсюда.

Они прошли через входную дверь в галерею и вошли в крошечный офис Хальдера, смонтированный у одной из стен галереи. Хальдер помахал им рукой и показал на пару складных стульев, продолжая разговаривать по-немецки по одному из четырех стоявших на его столе телефонов. Он положил трубку, когда они уселись.

— Я вполне понимаю, что у вас имеется разрешение от канцлера Ланге искать то, за чем вы приехали, что бы это ни было, но прежде чем вы начнете рыться в ящиках и клетях, я хотел бы знать, что это такое.

— Нас интересуют только предметы искусства, вывезенные из японского посольства в Берлине, — ответил Питт.

— Вы уверены, что они тут есть?

— Переправить их в Японию не было времени, — объяснил Манкузо. — Русские окружали город. Посол запер здание и едва успел вместе со своим персоналом сбежать в Швейцарию. Согласно архивным материалам, старинные произведения искусства, украшавшие интерьер посольства, были доверены на сохранение нацистам, а те спрятали их под аэродромом.

— И вы полагаете, что они могут оказаться в том тайнике, который мы здесь нашли?

— Да, мы и в самом деле так считаем.

— Могу я спросить, почему американское правительство так интересуется потерянными произведениями японского искусства?

— Я сожалею, — честно сказал Питт. — Мы не можем разглашать эту информацию. Но я могу заверить вас, что наши поиски не поставят никаких проблем перед правительством Германии.

— Я думаю о японцах. Они потребуют, чтобы им вернули их собственность.

— Владение этими предметами не входит в наши планы, — заверил Манкузо Хальдера. — Мы хотим только сфотографировать несколько предметов.

— Хорошо, джентльмены, — вздохнул Хальдер. Он пристально посмотрел на Питта. — Я доверяю вам, герр Питт. У нас с вами договор. Делайте то, что вы сказали, и я гарантирую, что буду смотреть в другую сторону.

Когда они вышли из офиса Хальдера, Манкузо зашептал:

— О чем он говорил? Какое соглашение? — Вербовка.

— Вербовка? — повторил Манкузо.

Питт кивнул.

— Он уговорил меня вступить в Люфтваффе.

Они нашли клеть с предметами из японского посольства приблизительно в пятидесяти метрах от скульптур, некогда украшавших музеи Европы. Немцы уже установили цепочку ламп, питаемых от переносного генератоpa и бросающих свет на огромную сокровищницу, которая, казалось, уходит в бесконечность.

Японский отдел было легко найти, упаковочные ящики в нем были помечены символами алфавита «кана» и изготовлены вручную куда аккуратнее, чем грубые клети, сколоченные нацистскими трофейщиками.

— Давай начнем вот с этого, — сказал Манкузо, показывая на узкий контейнер. — Он выглядит подходящим по размерам.

— Ты провел много времени в Японии. Что здесь написано?

— «Контейнер номер четыре», — перевел Манкузо. — «Собственность Его Императорского Величества, Императора Японии».

— Много от этого толку. — Питт приступил к работе и осторожно приподнял крышку молотком и ломиком. Внутри была небольшая изящная складная ширма, на которой были изображены птицы, летающие вокруг нескольких горных вершин. — Это уж точно не остров. — Он пожал плечами.

Он открыл еще два ящика, но картины, которые он вытащил оттуда на свет, были более позднего периода, чем нужно, и не могли принадлежать мастеру шестнадцатого века Масаки Симцу. Большинство ящиков меньшего размера были заполнены тщательно упакованным фарфором. В задней части клети оставался только один ящик, который мог, судя по его размерам, содержать картину.

У Манкузо появились признаки стресса. Бусинки пота заблестели у него на лбу, и он нервно вертел в руках свою трубку.

— Лучше бы это оказался он, — пробормотал Фрэнк. — Иначе мы впустую потратили уйму времени.

Питт ничего не ответил, только продолжал свою работу. Этот ящик был, кажется, изготовлен прочнее остальных. Он поддел крышку и заглянул в щель.

— Я вижу воду. Думаю, это морской пейзаж. Что еще приятнее, это остров.

— Слава Богу. Вытащи ее, парень, давай-ка рассмотрим ее.

— Подожди. — У картины не было узорчатой наружной рамы, поэтому Питт схватил картину за подрамник и с трудом вытащил ее из ящика. Как только она оказалась у него в руках, он поднес ее поближе к лампе для осмотра.

Манкузо торопливо вытащил из кармана небольшой каталог с цветными фотографиями работ Масаки